Разлюбовь – не только наяву - 6

      6

      Подсудимый имярек – это я, ваш покорный слуга. Умышленное убийство. Всего-то! Значит, в действительности реализовался один из тех сценариев, которые я бесконечно прокручивал в своей больной голове в предвкушении неизбежной и скорой развязки. Та, кухонно-фарсовая сцена мне попросту приснилась. И застал я, оказывается, как мечтал, не отдалённую прелюдию к сексу, не “Мартини” с ещё не готовыми отбивными, а одно лишь бля*ство в чистом, сублимированном виде. Отбивные, очевидно, в этой реальности уже успели слопать без меня. И вот теперь подводятся итоги. Кое для кого, увы, скорбные итоги.

      Для кого? Озираюсь окрест, не вполне пока ориентируясь. С Димой всё ясно, отоврался навеки. Расплатился за свою брехню, отмаялся, так что мне не о чем жалеть. У Светы, вижу, глаза становятся красными, носик мокрым, и вообще заметно, что человек эти картинки вновь, как наяву, переживает, и что человеку так нестерпимо тяжело, что ничего, как ни тужься, не скрыть. А её постоянная адвокатша, женщина, у которой глупость головы успешно конкурирует размерами с тем, что в норме могло бы быть талией, тяжело колыхаясь встаёт вдруг со своего места, чтобы высказаться по сути обвинения.

      С какого рожна? А, понятно и это. Оказывается, сейчас, здесь и теперь, это не Светина адвокатша, а моя! Назначенная судом защищать меня, по моей теперешней гольной бедности, бесплатно.

      Она лепечет что-то про неоспоримую тяжесть улик и полную доказанность всего, что по делу требовалось доказать. Ей, как и прокурору, всё яснее ясного. Она без оговорок согласна с обвинением и от всей своей адвокатской души присоединяется к нему, а своему подзащитному просит только милостиво зачесть вполне в тех обстоятельствах возможное и уместное внезапное сильное душевное волнение. Столь сильное и внезапное, что подсудимый вполне мог в состоянии аффекта не рассчитать силу ударов – и вот нечаянно, не имея заранее обдуманного умысла на убийство, всё-таки убил. Наказал не в меру шаловливого незваного гостя, он же потерпевший, он же и жертва, несколько серьёзнее, нежели заслуживала его, в наше раскованное время вполне извинительная жеребячья галантерейность.

      В глубокой заднице, чтобы не выразиться определённее, видел я адвоката, который на моих глазах, не спросясь, готовно присоединяется к обвинению. Начинаю даже вслух сомневаться, уж не сон ли всё это, за что немедленно получаю раздражённое замечание от судьи. Значит, всё-таки не сон.

      Может, оно и к лучшему…