Инкубатор - 7

      7

      Вокруг химического кабинета я ходил, плотоядно облизываясь. Химкружок в школе был, это я знал точно. Однако принимали в него семиклассников и старше. Мои попытки напроситься химичка Алла Ефимовна пресекла непреклонно: “Приходи через год, мальчик”.

      Может, плохо пытался?

      Посвященный химии тематический вечер должен был проходить в актовом зале. Классная дама отпустила меня с самоподготовки неохотно и в официально заявленную причину отлучки не поверила.

      Мне удалось занять место в первом ряду, по соседству с девятиклассницей Леной Кириченко, лучшей спортсменкой школы. Я не был с ней знаком, но уже давно с завистью наблюдал за ее игрой в волейбол/баскетбол, а уж эпизодом, в котором она удалила с поля до конца игры самого Генку Мазина, юную звезду школьного масштаба не только в баскетболе и не только в спорте, восхищаюсь до сих пор. Генка в игровом запале позволил себе за спиной судьи обидный жест в его (то есть ее, Ленки) адрес. Лена хулиганство каким-то чудом заметила и молча – тоже скупым, по правилам, жестом – предложила лидеру команды и предмету воздыханий многих девчонок покинуть площадку. И даже не обернулась, когда растерянный Генка угрюмо, понимая, что теперь его седьмой “А” неминуемо дунет важнейший матч, плелся в раздевалку.

      В спортзале я мог только болеть, а здесь собирался играть – и выигрывать! Набрав преимущество в ответах на конкурсные вопросы, я стал помогать соседке. Это скоро заметили. Народ заорал: “Он ей подсказывает! Так нечестно!” Пресекли. То, что очкарик-шестиклашка, школьной химии по малолетству еще не нюхавший, “сделал” два седьмых, два восьмых и девятый классы, вроде как никого особо не удивило.

      На сцене, во время церемонии награждения: грамота за первое место, богатый приз – завуч Иван Андреевич попросил представиться. А то ведь у темной лошадки даже имени не было. И вот мое имя стало известно не только Лене (Знали бы вы, как я этого хотел!), но и всей школе. Ясен пень, теперь мне светили и доступ к сокровищам химкабинета, и даже благосклонность Аллы Ефимовны. О популярности среди старшеклассников я уж не говорю.

      Что до сокровищ, я вскоре пополнил их собственными домашними запасами. Но вожделенный химкружок занимал меня недолго, потому что скоро стало ясно, что пришлось бы заниматься пройденным.

      Случайно я узнал, что в школе имеется (валяется на складе) кое-какая фотоаппаратура. Идею организовать фотокружок и выпускать школьную фотогазету неожиданно поддержали и Евгений Владимирович, и даже сам директор Василий Иванович (кличку угадайте сами). Поддержали деятельно: выделили комнатенку, доверили мне закупить нужное оборудование и химикаты. Так что проект новенького был не только одобрен, но и реализован буквально в два-три месяца. От желающих учиться фотоделу (как и любому другому делу поначалу) не было продыху. Вскоре, однако, осталось пять-шесть энтузиастов, что меня вполне устраивало.

      Еще бы! У Ленки Кириченко были ключи от спортзала, у Сергея Жукова – от авиамодельной мастерской. Теперь в элиту попал я, шестиклассник, да еще с немыслимой в Инкубаторе привилегией запираться, дабы, так сказать, не пострадал фоточувствительный процесс. Далее, нечего и говорить, что остались в фотокружке хлопцы серьезные, обижать своего шефа они никому не позволили бы. Немаловажно и то, что для фотогазеты приходилось снимать разные школьные и шефские мероприятия. Что мне стоило одаривать их участников дубликатами удачных снимков? Так, в частности, для меня были навсегда в Инкубаторе железно устаканены взаимоотношения с кухней, которые в армии, например, считаются – и справедливо! – важнее взаимоотношений с начальством.

      Получается, что спустя полгода я мог быть доволен своей жердочкой на иерархической лесенке. Более чем, учитывая столь удачное сочетание в моей натуре физической хилости с редкостной зловредностью.

      А вот спорт не давался. Ленка долго и старательно учила меня двойному шагу. Вечерами, в пустом спортзале, чтоб не стеснялся. Не научила, плюнула: “Значит, не твое это”. Попросила Держивицкого хотя бы к настольному теннису меня приохотить. Вот у Витьки, перворазрядника, кое-что со мной получилось, что само по себе странно: для настольного тенниса координация движений и быстрота реакции, которых у меня сроду не было, еще нужнее. Да и очки здорово мешали, хотя и не так, как в играх, где неизбежны столкновения.

      Как Виктор справился со своей задачей, я до сих пор не понимаю, но с фактом не поспоришь: благодаря ему я если не заиграл, то хотя бы стал думать, что играю. Со стороны это выглядело достаточно неуклюже (Спросите у мамы, она за меня болела на заводских турнирах, подтвердит), но, случалось, соперник, не успев насмеяться, уже вынужден был зачехлять ракетку.

      Это потом, во взрослой жизни. Пока мне хватало побед над одноклассниками. И новой дружбы – с Виктором. Покровители у меня и так были, а вот друга, чтоб на равных, несмотря на разницу в три года и два класса, я приобрел именно в его лице. Мы оба легко учились, много и бестолково читали все, что попадет в руки. Как-то мне попался труд Лисицына “Стратегия и тактика шахматного искусства”, книга совершенно замечательная, хотя в многостраничном предисловии безудержно славился лучший друг всех шахматистов. Издана она была в год моего рождения. Так тогда полагалось, несмотря даже на отсутствие конкретных примеров шахматной мудрости вождя. Мудр был сам автор.

      Это стало нам понятно, когда мы вдвоем принялись не читать ее, а именно изучать. Три года изучали. Но любовь к шахматам образовалась сразу. Эта игра в то время была в стране в таком невиданном, невероятном сейчас почете, что шахматные партии с важных соревнований публиковались в центральных газетах, а имена победителей знали все. Вскоре вокруг нас появился кружок ребят, заинтересованных не только в мордобое. Так в школе потихоньку пророс, а вскоре и был признан официально еще один вид спорта. Шахматный клуб возглавил, естественно, Виктор. Я (мне самому было тогда четырнадцать) возился с малышней, обучая игре попроще: шашкам, а также организовывал и судил соревнования.

      Витька же был дико доволен, что тоже стал камергером.