ххх
За прощальной стою обедней
Кадящих листвою берез.
Эти слова меня давно преследуют. Прощальная обедня. Неужели такая обедня будет? И все кончится, и ты уже больше не у дел, или уже там, в вечной жизни...
На земле ты уже никогда не послужишь, а там у Господа, у Творца... а вдруг и там не дадут? А без обедни ни здесь жизни не будет, ни там... Какая же вечная жизнь, если там не будешь служить...Там не женятся, не посягают, а все, как ангелы.
Здесь, на земле, тебе Господь дал служение ангельское у престола, а там вдруг его отнимет, и от этого страшно становится...
Березки здесь на земле совершают свое каждение листвой. К Богу поднимаются их кадильные молитвы, удивительно, как поэт это подсмотрел... А наш уход отсюда еще удивительней...
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
Золотистым пламенем догорает свеча нашей жизни, а тело наше - воск... были и нет нас... растаяли... и только слышен хриплый стук часов, деревянные часы...деревянный гроб, как говорили - деревянная домовина и…деревянный крест....
ххх
Но и все же душа не остыла.
Так приятны мне снег и мороз,
Потому что над всем, что было,
Колокольчик хохочет до слез.
Вспомнишь прожитую жизнь и думаешь: разве можно было так жить? Говорят: все прошло и быльем поросло; да, видно, не все прошло, если так трогает и тревожит этот колокольчик, хохочущий над тобой. Его слезы - это твои слезы, вместе и хохочем и плачем. Да, многое было, о чем и вспоминать-то стыдно, а вот колокольчик, не колокол, нет, напоминает, будит прошлое, колокол так не растревожит, аколокольчик попал своим хохочущим до слез звоном в самоесердце.
Чистые сердцем Бога узрят. А если сердце грязное?Страшно жить на этом свете, Господи, и скучно, если не так живешь. Мерзко на душе, пакостно и нехорошо на сердце. Что мы со своим сердцем натворили? Кого и что туда впустили? И можно ли узреть таким сердцем Бога? Смеется, заливается до слез над нами колокольчик. Я, например, слышу звон жуткий,говорящий мне: проснись, очнись, что же ты такой бесчувственный, янадрываюсь в плаче о тебе, а тебя ничем не проймешь, ты ли это? Забыл, что творил на этой земле,мерзкое,греховное? Я же коло-кольчик, хочу проникнуть в твою душу, уколоть, раз тебя и твою совесть ничем не прошибешь, плачу, смеюсь над тобой, заливаюсь, чтобы душа твоя не остыла; суп остывший и то не вкусный, есть не хочется, а ты человек, Богом созданный. Вот и пробрал меня до мозга костей этот хохочущий до слез колокольчик, и жутко стало от прожитой никчемной жизни , и только одно осталось повторять: Боже, милостив буди мне грешному и пошли слезы оплакать свои грехи.
Ххх
А смеяться есть чему
Причина.
Ведь не так уж много
В мире див.
Ходит полоумный
Старичина,
Петуха на темень посадив....
Я видел воочию, как по Чертанову ходил старичина с петухом. Огненно-рыжий, огромный красный гребень свисал на петушиный глаз, ярко-красная борода горела на солнце. Петух сидел у старика на темени, вонзив свои шпоры ему прямо в лысину... Их окружали любопытные дети и взрослые. Время от времени петух слетал на землю и так величественно выступал, словно какой-нибудь герцог или кардинал. Старичина давал команду, и петух опять оказывался у него на плече и на темени. Увидел я это и вспомнил "Батум " Есенина. Видно петухи и старичины везде одинаковы....Чертановский петух жил на лоджии и по утрам с восходом солнца кукарекал. Соседи уже и милицию вызывали...
Я бы всем петухам
Повыдрал бы потроха,
Чтобы они ночьми
Не голосили...
А жалко, очень жалко и петуха, и старика, ведь в деревнях кричат петухи, и никого это не раздражает.Мы отвыкли, у нас теперь гудят и свистят моторы, и это тоже никого не волнует... А каких петухов я слышал в Беляеве и Чертанове, когда рано, этак в пять- начале шестого, спешил на службу. Не надо обижать петухов и бросать их в кастрюлю. Прислушайтесь к их “кукареку”, они напоминают нам о нашем падении... Помните, Господь сказал апостолу Петру: "Дважды петел не возгласит, как ты трижды отречешься от Меня"? .И как горько заплакал Петр, когда услышал это петушиное “ку-ка-ре-ку”, как бы говорившее: предал ты Господа.