К счастью, за мной сохранилась моя легкая работа с Виктором, хотя у меня, конечно же, забрали пропуск, сказав, что другого я больше никогда не получу. Несмотря на то, что я голодал и дрожал в течение десяти дней, обратно в форму я пришел достаточно быстро. Теперь, когда ворота между лагерями были открыты, я мог бродить туда и обратно по территории лагеря по вечерам, регулярно навещая Адарича и Каска, а они тайком вкалывали в меня по нескольку кубиков глюкозы, чтобы помочь мне снова войти в ту отличную физическую форму, в которой я был до этого. Таким образом, физически со мной все было в порядке. Но я не для того уродился на свет, чтобы вести абсолютно бесполезную жизнь. Мне совершенно не хотелось возвращаться в рудник или даже к работе сварщика, но практически полная бессмысленность той туфты, что я делал в отделе проектировщиков, угнетала меня все сильнее.
Я прослышал о планах строительства нового поселка. Он должен был быть выстроен с нуля – новые улицы, новые дома, магазины, все новое, и «параша» передавала, что там будут брать на работу технических специалистов – электриков, каменщиков и так далее, а также что рабочие места будут заполнять за счет лагерного «населения». Также передавалось, что если нам повезет получить там работу, то будут выдаваться постоянные пропуска, и заключенные будут жить на стройке – практически как свободные люди. Попытка – не пытка. Я пошел к нарядчику и записался в списке желающих попасть на стройку. Тот поведал мне, что стройка называлась «Никольский проект», и что работа по расчистке территории уже началась. Он дал мне анкету, в которой я должен был отметить свою специальность. Я вписал туда «сварщик», конечно же, а также «сантехник», хотя я ни разу не притрагивался к трубам. Мне казалось, что счастье жить на свободе стоило тех физических усилий, которые требовали работа сварщика или сантехника. С другой стороны, я прекрасно понимал, что благодаря своим приключениям с первым пропуском мои шансы заполучить второй были практически равны нулю – таким образом, все эти перспективы мне не улыбались.
Обычно все свои тревоги и весь свой пессимизм я держал при себе. Но однажды вечером я не удержался и вылил это все на Адарича.
- Я, и правда, не знаю, что делать, Евгений Петрович, - сказал я ему. – Я здоровее, чем когда-либо раньше с того времени, как прибыл сюда. У меня легкая работа в конторе с хорошим другом. Но я маюсь от безделья все свое время.
Адарич взглянул на меня с хитринкой в глазах:
- Помнишь предсказания Шаргая?
- Конечно, конечно, - ответил я раздраженно. – Все для вас изменится в лучшую сторону. Да, так и есть, все улучшилось. Я рад, что убрали ворота между лагерями. И что отменили номера, и что охранники не издеваются над нами так, как они это делали раньше. Это замечательно, но я смотрю на себя в конце каждого дня и спрашиваю: «Сделал ли ты шаг вперед с того места, где ты был, когда встал этим утром? Научился ли ты чему-либо? Стал ли мир вокруг немного лучше благодаря тебе? И ответом на все эти вопросы звучит «Нет».
- А почему ты не попросишь всех этих инженеров, чтобы они рассказали тебе – о материалах, расчетах, обо всех тех предметах, которые они знают?
- Потому что у этих ребят на уме одна туфта. Им нет необходимости заниматься туфтой, потому что им неплохо платят, ты знаешь, и они, практически, сами устанавливают себе свои нормы. Но все, что они хотят от жизни – это обманывать систему. Это жизненно важно, если работать в руднике. Ты это знаешь. Но этого недостаточно, чтобы вокруг этого построить свою жизнь. Собственно, а чему ты так усмехаешься?
Адарич смотрел на меня с хитроватым прищуром.
- А сейчас я собираюсь пророчествовать, - произнес он. – Мне не стоит тебе говорить ничего из этого, но в это самое время на следующей неделе твоя жизнь резко и полностью изменится, к лучшему, по причине одного события крайней важности в Советском Союзе.
Это были слова Шаргая. Я не был настроен на шутки и отгадывание ребусов.
- Хватит, Евгений Петрович, я не понимаю, что это…
И тут меня осенило.
- Ты имеешь в виду, я возвращаюсь?
Он лишь усмехнулся.
- Я ничего не говорил, - он демонстративно возмутился.
Этот разговор произошел в среду или в четверг.
А в понедельник утром меня оповестил охранник:
- Тебе приказано сегодня остаться в зоне. Явиться к нарядчику в девять утра.
Это был уже другой нарядчик. Меня он не знал. Кажется, сносный парень. Ему пришлось долго копаться, прежде чем он нашел мою папку. Потом, наконец-то, он извлек ее. Я с трудом себя сдерживал.
- Ах, вот она. Был запрос на тебя из лагеря номер два. Ты сегодня переводишься туда. Собирай вещи и на выход с конвоем… Нет, извини, ты можешь просто пойти туда сам. Барак под номером пять. Бригадир Зюзин.
Зюзин! Мое сердце радостно забилось. Это означало возвращение обратно в ДОЗ, вероятно, если только его передвижная бригада не переехала снова.
- Что за рабочее задание? – спросил я мрачно.
- А, нет, ты не работаешь с Зюзиным, просто живешь там, - ответил нарядчик. – Ты не знал? На тебя прислали особый запрос из госпиталя на должность старшего фельдшера. Я думал, что ты уже знаешь об этом.
Свободное копирование
