Пражские годы - 8

По истории у меня пока никаких больших побед не было, хотя на лекциях Кизеветтера я присутствовал. Я сдал Кизеветтера с удовольствием. Павел I и Александр I попали в первый триместр, но он меня все спрашивал об Александре I, и тут я установил интересную особенность Кизеветтера, которую позднее следовало учитывать: он требовал, чтобы студенты повторяли его формулировки и выводы. Это меня очень удивило, потому что позднее я не всегда был согласен с некоторыми его формулировками. Но с моей стороны это, конечно, было дерзостью, и я вполне понимаю, что как педагог он был прав, желая оставить в умах слушателей определенную схему русской истории. Это была либеральная схема — та самая, которой Кизеветтер служил всю свою жизнь. Она перекликалась со схемой Корнилова и целой плеяды либеральных историков, а кое в чем — и с С. Ф. Платоновым. Платонов в изложении материала XIX столетия был более осторожным, чем либеральные историки. Успешных результатов я достиг в следующем году в семинаре профессора Горака, где читал доклад о “Хаджи-Мурате” Льва Толстого. Я сделал доклад на фоне двух факторов: с одной стороны, это толстовская кавказская традиция рассказа, а с другой — в этом произведении отталкивание автора от собственных дидактических стремлений, которые в то время были очень сильны. Я много прочел об этом в текущей советской литературе, чем поразил Горака, который, по-моему, просто не знал целого ряда публикаций. Горак очень меня зауважал и дал мне тоже высшую награду — 100 чешских крон. Для меня это оказалось крайне важным, ибо тем самым я обрел свою репутацию у трех славистов: Ляцкого, Францева и Иржи Горака, которым, по существу, предстояло заниматься моей будущей судьбой не только как студента, но и (если бы я захотел остаться при университете) им пришлось бы играть определенную роль в одобрении или неодобрении моей кандидатуры. И позднее это дало уникальный результат, потому что я, оказывается, имел хорошую репутацию у самых разнообразных преподавателей, которые между собой иногда расходились во взглядах, как, например, Францев и Ляцкий, пребывая постоянно в разных конфликтах, а относительно меня были единого мнения.