9. ОПЯТЬ ПЕРЕЕЗЖАЕМ
Уезжаем. Билеты достаются нам в передний вагон и это плохо. В вагон попадает дым из трубы паровоза, я опять отравилась и большую часть пути мама простояла со мной в тамбуре. Через сутки мы уже приехали на место. Тогда на станции Худоеланской останавливались все поезда дальнего следования из-за необходимости заправлять паровозы водой. Село расположено вдоль центральной магистрали, и это тоже сыграло в пользу нашего переезда.
Отдыхаем и идем смотреть дом. Он недалеко, метрах в ста от дома тети Кати. Перед нами ветхая избушка с двумя маленькими окошками на улицу. Калитки во двор нет, мама с силой отодвигает створку ворот, и мы попадаем в огромный двор. Предыдущий хозяин – лесник. Помимо обычного домашнего скота он держит лошадь. В конце двора большая стайка и конюшня. Там же лежит остаток прошлогоднего сена. Под ногами у нас месиво из грязи, навоза и соломы. Стены в доме не оштукатурены, замазан глиной только мох, бревна чернеют сквозь побелку. Стена с северной стороны снаружи вся сгнила. Мама плачет, рассказывая какой дома она оставила в Назарово. Я, чтобы утешить ее, предлагаю все это покрасить. Мама сквозь слезы: «Покрасить, чтобы лучше горело да спичку поднести». Я делаю свои выводы и долго еще, при случае, сравниваю, как горят в костре покрашенные и не покрашенные палки. Приходит с работы отец и обещает, что этот дом будет не хуже назаровского.
Меня, хоть я уже и переведена была в третий класс, отправили в школу, чтобы не бездельничала и знакомилась с ребятами. Наверное, из-за стресса контрольное чтение я сдала на тройку, а мальчик, сидящий рядом, сторонился меня, отказался читать по моему учебнику. Не понравилась ему моя разрисованная и растрепанная книжка. Раньше учебники не выдавали в школе, покупали нам родители, а мы как хозяева, делали с ними что вздумается. Вступление мое в новый коллектив было, мягко говоря, не очень удачным.
А на доме кипела работа. Выбросили печь, крышу, потолок, пол, окна, нижние гнилые бревна, со стены с северной стороны ободрали гниль. Осталась маленькая черная коробка. Я забеспокоилась, мне надоело спать на полу у тети Кати, а здесь – полный развал. Вскоре тревоги мои рассеялись. Под коробку подкатили бревна из листвяка (простоит сто лет, не cгниет), сделали прируб для кухни и прихожей, пристроили просторные сени с двумя маленькими оконцами, сделали полы и потолок, покрыли дранкой крышу. Нанятые работники, называли их шабашниками, ушли, остальное родители делали своими руками. Я внимательно присматривалась – вдруг пригодится. Приехали на каникулы Наташа с Капой и включились в работу. Вместе с мамой они занялись штукатуркой. Состав смеси для штукатурки северной стены снаружи и внутри комнат обсуждается. Во всякой работе свои тонкости. На стену с северной стороны набили деревянные колышки и забросали ее толстым слоем глины с соломой. Получилось грубо, некрасиво, но зато будет тепло. Позже эту стену, как и ту, что со стороны улицы, обошьют тесом. Внутри штукатурят тщательно, добиваясь гладких стен. Печник сложил печь, большая грязь вывезена, мы вселяемся в свой дом. Получил свой домик и Тарзан, любимый мамин пудель, привезенный с Назарово. Двор теперь у нас небольшой, устланный плотно подогнанными досками. У меня появилась обязанность – подметать его. А в бывшем огромном дворе родители устроили огород для овощей. Со временем там пробурили колонку.
Александр, младший брат отца, запросил сестру о помощи: «Забери отца, он мне всю жизнь сломал». Когда был полностью закончен ремонт дома, отец забрал деда Романа. Был он уже слаб, больше лежал, а если уходил, то мог заблудиться, за ним следили. Я сторонилась его, наверное, потому что раньше слышала о нем нелицеприятные разговоры. Он подзывал меня, предлагая какие-нибудь сладости, лежащие у него перед кроватью на табуретке. Мама подталкивала меня, и я против своего желания угощалась.
Александр тоже уехал от своей суровой жены Варвары. Был он больной, нервный и очень тосковал по оставленному сыну Сергею. Купили ему недалеко дом, женили, случайно опять на Варваре, родился сын, назвали Сергеем. Властная с мужем первая Варвара не смогла справиться с сыном и привезла его отцу. Так у нас в родне появились Сергей маленький и Сергей большой. Со школьной учебой у Сергея было так все запущено, что дяде Сани, предложили устроить его в училище механизации сельского хозяйства. Но и для этого училища образования у Сергея не хватало, приняли его только благодаря мольбам и слезам несчастного отца. Он окончил училище, вернулся к матери, но братья-тезки остались друзьями на всю жизнь. Мне было дядю Саню, сломленного и больного, жалко. Он очень отличался от моего уверенного отца и боевой, шумной сестры Катерины. Был он портным и показывал мне некоторые приемы шитья. Рассказал, что воевал в штрафной роте: «Как попал? Да очень просто. Работал в швейной мастерской, шил шинели. Пришел уполномоченный с женщиной, подают отрезы – надо пошить два костюма за очень короткий срок. Я ему: «Так быстро не могу, у меня же план». Вот и попал. Там тоже шил да штопал». Вторая его Варвара рано умерла, растил он Сергея маленького один. Сергей учился в железнодорожном училище, когда умер его отец.
Наташа приютила Сергея у себя, приняла участие в судьбе трудного и несчастного подростка. Выучила, проводила в армию, женила и все время поддерживала с ним связь. Он приезжал к ней в отпуск, как в дом родной. Мне довелось с ним работать в депо. Был он машинистом, водил пассажирские поезда. Для меня был он самой близкой родней в Хабаровске. Мы говорили о родных, вспоминали Худоеланск.
Рассматриваю фотографию отчего дома, сделанную мной летом 2016г. Стоит он уже седьмой десяток лет после перестройки такой, каким оставили его родители. Только заменены рамы в окнах и новый забор. Слева в воротах у нас была калитка, а справа – ворота. Их открывали не часто, только поздней осенью, когда привозили сено. Наверное, новые хозяева не держат скот. Корова в селе теперь редкость.
В первые годы возле нашего дома тоже была лужайка, поросшая душистой ромашкой. Зеленела трава и возле других домов, потом исчезла. Мама объяснила: «Скот да машины повыбивали». С весны до поздней осени по нашей улице пастухи прогоняли большое стадо. Почти из каждого двора выгоняли, самое малое, корову и теленка.
На небольших грузовых и на тяжелых лесовозах, шофера приезжали на обед к себе домой. Сосновые и лиственничные бревна, хлысты, выписанные на дрова селянами в леспромхозе, подвозили и сбрасывали возле домов. Отец пилил бревна бензопилой, кололи и складывали под навес, который укрывал почти наполовину наш двор. Поленницы росли на радость маме.
Дела в леспромхозе были на подъеме, рабочие хорошо зарабатывали, обзаводились мотоциклами. Отец тоже купил мотоцикл, вначале маленький, а попозже – большой с коляской. Запомнилась одна поездка с родителями за грибами. В красивом сосновом лесу из-под хвои торчат шляпки боровиков, искать и высматривать не надо, наклоняйся и срезай. В 1984г. я гостила у Наташи. Поехали собирать бруснику в отработанную лесосеку. Взобрались на сопку, и перед нами предстала удручающая картина: в какую сторону не глянь – пусто, нет тайги. Под ногами валежник: брошенные спиленные деревья, хлысты, спиленные и поломанные молодые деревца, сухой хворост. В свое время мои шестнадцатилетние подружки работали на посадке сосны, мне родители не разрешили: «Обойдемся пока без твоего заработка». Надеюсь, что до сих пор и этот загубленный участок восстановлен.
Мама первое время подбирала разбросанные на дороге обрубки, палки и тащила это богатство во двор, пока ее не пристыдили и не убедили, что здесь дрова не дефицит. Погоревала, что нет рядом водоема, негде держать гусей, и нашла себе новое занятие: стала шить по заказам. Сидеть без дела она не любила, а тут еще и общение с заказчиками. Ей это нравилось. Шила очень дешево, объясняла тем, что она швея-самоучка и, чтобы люди не кляли.
