После сего объяснения стал я с возможной осторожностью пересматривать все комитетские журналы, подносимые мне к подписанию. Одним утром, в продолжении заседания, подают мне их в большом количестве. Очищая их один за другим, я нахожу между ими внесенный рапорт Сената о деле Покорского. В комитетской резолюции двадцатого Апреля сказано: "предоставить Министру Юстиции обратить оный в Правительствующий Сенат к надлежащему исполнению". Журнал подписан всеми членами, даже и самим Графом Кочубеем. Оставлено место для моей только подписи. Будучи крайне доволен, что Комитет устоял против искушения, я тотчас приложил свою руку. Но как я удивился, добравшись до другого журнала, уже от двадцать осьмого числа, по тому же самому делу! В оный внесен был и упомянутый отзыв Председателя Департамента Законов, и даже вторичная резолюция, противоречащая первой: "тот же рапорт, равно как и самое дело, решенное в Общем Собрании Сената, внести на рассмотрение Департамента Духовных и Гражданских Дел Государственного Совета". -- Я не подписал журнала, и на другой же день прислал в Комитет мое мнение, в котором объяснял:
Во-первых. Что я действительно не пустил в ход документов поверенного г. Судиенки, потому что дело уже прошло все узаконенные инстанции; если Судиенко имел какие-либо документы, служащие к подкреплению доказательств его, то мог бы, да и должен был представить их в свое время, куда следует по законам. Я же, по долгу моего звания, не обязан принимать никаких актов, относящихся к производству дел в Общем Собрании, да и самый документ, представленный мне поверенным, уже находился в виду Сената.
Во-вторых. Что рапорт Общего Собрания заключает в себе все обстоятельства, необходимые и существенно нужные к объяснению прав той и другой стороны, и представлен единственно для донесения Государю Императору, что высочайшая воля его исполнена. Относительно же решения по тяжебным делам Общего Собрания, в указе осьмого Сентября 1802 года, сказано: "если по выслушании дела Генерал-Прокурор согласится с резолюцией Общего Собрания, то дело решится окончательно". А в манифесте первого Января 1810 года, об учреждении Государственного Совета, повелевается Комиссии Прошений: оставлять без уважения жалобы по тяжебным делам, решенным в Общем Собрании Сената.
В-третьих. Что после столь гласных и недавних законов, каков есть особенно последний, несовместно было бы с целью общей пользы останавливать их действие по одному только случаю, в пользу одного только сироты, между тем, как несколько сирот, повинуясь тем же законам, лишились также имущества, если отцами их неправедно оное было присвоено; между тем как и впредь несколько сирот в подобных обстоятельствах могут быть подвергнуты тому же жребию, если не будут иметь счастия находиться под опекою кого-либо из членов Комитета, ибо Комиссия Прошений не может принимать жалоб их на Общее Собрание Сената. -- Предвижу, говорю я в заключении моего мнения, что возразят мне на это тем, что Комитет, по высочайшему соизволению, действует именем Его Императорского Величества, следственно имеет право на произвол, в иных случаях, и отступать от правил, предписанных законами для обыкновенных судилищ; но я три года имел счастье докладывать Государю, и чрез многие опыты удостоверился, что он весьма строго уважает непоколебимость коренных государственных постановлений, и доселе ни для кого не соизволил допущать изъятия из оных.
Но это мнение едва ли и предложено было Комитету; по крайней мере не записано было в журнале.
Свободное копирование
