Прибыв на место, я тотчас приступил к обозрению Губернского Правления и прочих судебных мест, не оставляя между тем поверять и записку от неизвестного, при высочайшем рескрипте ко мне препровожденную.
Потом, сверх ожидания Губернатора, отправился в окружный город Чухлому, для поверки по той же записке, а проездом в него осмотрел судебные места в Галиче.
По возвращении моем в губернский город я получил еще поручение, разведать о поступках уже и того, кто писал записку: это был чиновник, посланный от Министра Внутренних Дел, для собрания сведений об образе местного управления. Дошли и на него доносы: неважные, но частью справедливые.
Исполня все, на меня возложенное, меньше, нежели в месяц, я возвратился в Москву и отдал самый верный отчет Государю, Сенату и обоим Министрам: Внутренних Дел и Юстиции. По записке безыменного многие статьи оказались справедливыми; надзор Губернского начальства за течением дел найден весьма слабым; Капитан-Исправник, Заседатель и Секретарь Галицкого Земского суда обличены в лживом донесении самому Сенатору, на словах и на бумаге, и отданы под суд Уголовной палаты. Той же участи подвергся и Секретарь Чухломского Уездного суда за ложное же донесение и глупую очистку, в представленной мне ведомости, о нерешенных делах. Сказано об одном: "по черному приговору происходит рассуждение; когда же я, в полном заседании судей, потребовал черного приговора, невинные судьи обратили к Секретарю умоляющие взоры, а он, с бесстыдною наглостью, начал рыться в коробке, поставленной на конце той же лавки, за которой я сидел, пред зерцалом, против троих судей. Секретарь, видя наконец, что не может победить моего терпения, признался, что черного приговора и не бывало, и выставленное дело еще не было слушано. Обнаружены также злоупотребления Волостных голов и Смотрителя за строением судебных мест. Этот же Смотритель был родный брат губернаторши, а подрядчик крепостной крестьянин ее матери.
Не знаю, угодил ли я двум Министрам, но Государь Император, сверх благоволительного рескрипта, изволил наградить меня столовыми деньгами, по три тысячи рублей в год.
Сим следствием заключились по гражданской службе все мои походы.
В конце 1809 года я имел счастие получить высочайший рескрипт, в котором государь изволил писать, что он, найдя нужным изъясниться со мною о предметах, в коих опытность моя может быть полезна государству, желает, чтоб я прибыл в Петербург к наступающему новому году.
Рескрипт препровожден был ко мне М. М. Сперанским. Он, письмом своим, уведомил меня, по высочайшему повелению, что Его Величество, хотя и желает меня видеть, сколько можно, скорее, однако ж не предполагает обеспокоить меня слишком скорым путешествием, тем более, что к первому Января мне и поспеть было бы затруднительно; а потому Государь Император и предоставляет мне прибыть между первым и шестым числом Января будущего года.
Так и исполнено мною, Выехав из Москвы января второго 1810 года, я прибыл в Петербург пятого, накануне крещенья. В тот же вечер узнал я нечаянно чрез "Петербургские ведомости" о всемилостивейшем помещении меня в число членов вновь преобразованного Государственного совета. Канцлер граф Н. П. Румянцев назван председателем оного, а М. М. Сперанский государственным секретарем.
На другой день, после большого парада, я имел счастие представиться государю в его кабинете и принял от него новую милость: звание министра юстиции, а в следующий день объявлен был о том и высочайший указ Правительствующему Сенату.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.
Переписана в Москве Июня 24 1824 года.