авторів

1503
 

події

207860
Реєстрація Забули пароль?

Голгофа - 29

25.08.1942
Маслянино, Новосибирская, Россия

 4
 Через два дня, кое-как обустроив нас, папа уехал в Новосибирск. Уезжал с тяжелым сердцем, переживал за нас, да и за себя: он работал на заводе п./я 136 в должности главного энергетика. Отпустили отца на неделю, а он отсутствовал почти месяц. Время было военное: за прогул, тем более такой длительный - прямая дорога под суд. Правда, у отца была оправдательная бумажка – справка от врача о пребывании с семьей в противочумном карантине.
 У папы – свои заботы, а у нас были свои: мы с энтузиазмом осваивали новое место жительства. Бабушка Гретхен налаживала быт в доме, а на нашу, долю детей, легла забота об усадьбе. Картошка заросла сорняками, прополка её и окучивание доводили меня и сестру до слёз. Чего стоил только полив грядок с огурцами, морковкой и капустой!
Лето выдалось жаркое, и земля впитывала влагу мгновенно. Под палящим солнцем овощи быстро набирали силу, и заодно с ними – и сорняки. Так что наше «счастливое» детство этим летом проходило в огороде, на грядках. Бабушка поощряла нас, чем могла: хвалила и угощала сладкими корешками, которых, по нашему мнению, в её сундучке было немереное количество.
 Мама в домашних делах участия не принимала. Мы еще спали, а она уже в своей двуколке , настегивая лошадь, катила управлять огромным совхозным хозяйством. Приходила домой затемно, когда мы уже спали, и так изо дня в день.
Бабушка Гретхен всегда дожидалась маму, кормила её ужином, стелила для неё постель на печке, повыше, чтобы мы, встававшие иногда ночью по нужде, невольно не нарушали её сон. Перемыв посуду, наведя порядок в кухне и убедившись, что и во дворе всё в порядке, пошептав свои непонятные молитвы, бабушка укладывалась спать.
 Старший брат быстро сдружился с совхозными ребятами, и они, объединившись в коллектив, выбрав брата бригадиром, целыми днями пропадали в совхозных мастерских – помогали взрослым ремонтировать технику.
 Однажды, к нашему удивлению, брат приехал домой на лобогрейке (косилке), запряженной парой лошадей, и сообщил, что завтра утром отправится в луга косить травы. Утром, привязав узелок с провизией к сидению лобогрейки, брат отбыл в луга.
 Работами по заготовке сена руководила мама. Она обошла в посёлке дворы, поговорила с каждой хозяйкой и сумела их убедить в том, что всем вместе нужно выйти в луга. Жители посёлка на сходе договорились, что сначала заготовят сено для совхозных едоков – лошадей и коров, а потом - и для своей скотины. 
 Женщины, подростки и мальки, как нас, малолетних и слабосильных, называли взрослые, отправились на покос. Наш брат Арик на лобогрейке косил травы. Кто мог, литовками косил траву, а остальные, валки скошенной травы, ворошили граблями и рогатками – сушили. Просохшее сено конными граблями собирали в валы, а затем копнили – укладывали в небольшие стожки. 
 Директор совхоза, бывший фронтовик, ещё толком не залечивший ранение и направленный райкомом партии руководить совхозом, был очень доволен успешной заготовкой сена. Но допустил оплошность, как он сам потом признался: «Чёрт дернул за язык!» - отрапортовал в райкоме партии о перевыполнении плана сенозаготовки.
 На луга, где стояли стога сена, прикатили грузовики. По совхозу разнеслась новость - увозят сено. Директор и наша мама перехватили на выезде с лугов машины. Подошли женщины, а их было столько, что грузовикам и двинуться было невозможно. Допросили шоферов, и те сообщили, что их послало начальство изъять излишки сена. Женщины шумели, грозились побить шоферов, зная, что сверхплановое сено – это их сено, это корм для их скотины. Мало-помалу крики утихли. В общем, разобрались: как оказалось, излишки сена шоферам велели отвезти на подворье начальства.
 Пока народ шумел, директор сходил в контору и дозвонился в райком партии и сообщил о том, что происходит в совхозе. Очевидно, партийное руководство испугалось за себя и заявило, что это, дескать, чьё-то самоуправство.
Под торжествующие крики женщин грузовики поехали на скотный двор, где сено и сгрузили. Но на этом не успокоились: до позднего вечера шофёры трудились – перевозили сено с лугов на совхозный сеновал.
К ночи почти все сено было перевезено с лугов в хозяйство, и только тогда шоферов отпустили восвояси. Правда, труды их вознаградили – грузовики уехали нагруженные сеном.
 Вскоре по совхозу разнеслась весть, что районное начальство так было напугано случившимся скандалом, что от привезенного сена отказалось. Радости шоферов не было предела - сено досталось им.
 Работа на сенокосе окончательно сдружила нас с местными ребятишками, и теперь вечерами возле нашего дома собиралась большая компания из малышни, подростков и вполне «взрослых» ребят, каковыми они себя считали, но на самом деле это были мальчишки, которым только-только исполнилось по двенадцать-четырнадцать лет.
Компания разделялась по интересам: малышня играла в догонялки-салки и прятки, носясь с визгом и путаясь под ногами у старших; особо выделялась группа «взрослых» - они усаживались, как куры на насест, на бревна, лежащие подле нашей усадьбы, и вели разговоры, конечно же, о войне.
Девчонки завидовали мальчишкам, чей возраст перевалил за четырнадцать лет: считалось, что им скоро удастся попасть на фронт. Тем более что с этими подростками уже занимался военным делом инструктор, изредка приезжавший в совхоз: обучал рытью окопов и стрельбе из винтовки.
 С нашим братом Аркадием произошел невероятный случай. Дело в том, что брата ото всех остальных ребят отличали высокий рост и завидная сила, и выглядел он почти взрослым, хотя ему шел всего лишь пятнадцатый год.
В один из августовских дней почтальон вручил брату под расписку повестку, в которой указывался день и час, когда ему необходимо было прибыть в военкомат на сборный пункт в районный центр - Маслянино: в общем, брат призывался в армию. Он был счастлив и в назначенный день, распрощавшись с нами, ушёл в районный центр.
Все это произошло в отсутствие мамы – она была в Новосибирске на совещании, и когда приехала домой, то очень удивилась тому, что произошло. И в тот же день, не отдохнув с дороги, уехала в Маслянино, захватив с собой на всякий случай свидетельства о рождении сына и дочери. Успела вовремя.
 Военком с недоверием вертел в руках свидетельство, веря и не веря тому, что там было написано, но когда мама предъявила ему ещё одно свидетельство, на дочь, то он, рассмотрев записи и убедившись, что они сделаны в одном загсе, поверил, наконец, увиденному.
Брата сняли с грузовика, как он ни прятался за спинами мобилизованных в надежде, что его не заметят. Военком успокаивал возмутившегося таким поворотом событий брата:
- Сынок, подрасти немного, тогда и воевать отправишься, - посмеиваясь, заметил. - Правда, расти тебе больше не стоит, вон вымахал – просто каланча, выше меня. Ты уж не огорчайся, и твоё время наступит – навоюешься!
 

Незаметно подкралась осень. В совхозе спешили с уборкой урожая, косили хлеба. Жатки ровными валками оставляли за собой скошенную рожь. Женщины связывали её в снопы и сооружали из них шалаши, приткнув сноп к снопу вершинами.
Нас, малышню, организовали в отряды и поручили собирать валявшиеся по жнивью колоски. Отряд соревновался с отрядом - кто больше соберет колосков. Бригадиры, а это были женщины, подгоняли нас, чтобы мы проворнее работали и следили за нами: не дай Бог, кто спрячет колоски в карман. А так хотелось и самим зёрен пожевать, и домой для кур припасти!
Конечно, потихоньку мы колоски присваивали. Некоторые дети попадались на таком «воровстве»: колоски отбирали. Кроме того, доставалось родителям провинившихся детей. Особо усердные бригадирши орали на них прилюдно, что, мол, детей своих к воровству приучают, дескать, этим они своё вражеское нутро показывают.
По полям, путаясь пьяными ногами в скошенном жнивье, целый день бродил уполномоченный из района. Он, как говорили, присматривал за народом.
Что поделаешь, говорила мама, ответственная, как агроном, за уборку урожая, - и работать надо, и приходится ублажать уполномоченного выпивкой и обедами. Попробуй, не задобри его, так он в своем отчете такое понапишет, что за год не отмоешься. Директор, матерясь налево и направо от такой помощи уполномоченного, как говорится, скрепя сердцем смирился с такой необходимостью.
 Однажды после подведения итогов работы за день директор не выдержал и так разразился бранью на замечание проверяющего: «Плохо работаете, товарищи, а фронт хлеба ждёт!», что привыкшие ко всему женщины только рты поразинули.
- Мы таких недоумков, как ты, мать твою… на фронте за людей не считали, морды им били! - кричал директор.
- Руки коротки, это тебе не фронт! - парировал уполномоченный.
- Ах ты, гад! – побледнев, директор ринулся на уполномоченного и со всего маху треснул его палкой по голове.
Испугавшиеся женщины (не за уполномоченного, а за директора: они понимали, какие последствия для их руководителя будет иметь эта драка) увели уполномоченного. Как уж его там умасливали, нетрудно догадаться. Несколько дней уполномоченного никто не видел, но слышать – слышали: в бане орал песни, где отсиживался, и всё требовал и требовал водки и закуски.
- Черт с ним, - решил директор. - Поите и кормите эту сволочь, лишь бы не путался под ногами!
 Хлеба убрали. Снопы до морозов уложили в огромные скирды. Как только землю схватит мороз, скирды перевезут на ток, и начнётся обмолот зерна. 
Только кончилась одна страда, началась другая – уборка картофеля. С утра землю прихватывал морозец. Корочку подмёрзшей земли легко вспарывали лемеха конных плугов, переворачивая пласты земли так, что поверх них гнездами белел картофель. Оставалось только его собирать в корзины, загружать в фуры и перевозить в хранилище.

Дата публікації 05.08.2021 в 17:51

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright Свободное копирование
Любое использование материалов данного сайта приветствуется. Наши источники - общедоступные ресурсы, а также семейные архивы авторов. Мы считаем, что эти сведения должны быть свободными для чтения и распространения без ограничений. Это честная история от очевидцев, которую надо знать, сохранять и передавать следующим поколениям.
© 2011-2025, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: