Как труден был первый год моего одиночества! Никогда не забуду один страшный вечер 2002 года! Тоска жевала мою безвольную душу. Ожидая звонка давно не звонившей Анечки, я вспоминала маму и её вечное ожидание моих редких писем. Ах, мамочка! Вот как аукнулось моё невнимание к тебе! Только сейчас я поняла, какое же это мучение ежедневно страдать от неизвестности и беспокойства за дочь!
Акбар, огромная овчарка, рыжий «сыночка», как называла его Анечка, внимательно смотрит на меня умными глазами. Он знает, что время вечерней прогулки давно пришло, но на улицу не просится, а, вздохнув, уходит в свой любимый угол. Это тактичное сочувствие собаки вызывает, вдруг, такое острое чувство одиночества, что я начинаю реветь навзрыд. Акбар подходит, встаёт на задние лапы, заблокировав меня на диване. Потом, слизнув слёзы, прижимается ко мне грудью, как бы говоря: «Ну что ты, я здесь, я тоже скучаю по Ане, но надо терпеть и ждать». Благодарно обняв мохнатое существо, я почти успокаиваюсь. Ласковое единение двух покинутых душ прерывает телефонный звонок.
- Натэлла?
- Да…
- Вы уже гуляли с Акбаром? – говорит Галина Михайловна, бывшая воспитательница Анечки в детском саду.
- Нет ещё, но скоро пойду.
- Вот и хорошо. Я тут для Акбара сберегла косточки, и есть у меня несколько бутылок, которые вы можете сдать. Встретимся около детского сада? Я буду с внучкой гулять, погуляем вместе. Хорошо?
- Спасибо, обязательно погуляем.
Акбар, будто поняв весь наш разговор, вопросительно вильнул хвостом: «Ну, идём гулять?»
- Идём, идём, Акбар, - отвечаю я, надевая на его могучую шею ошейник.
Улыбающаяся морда Акбара предлагает мне тоже радоваться предстоящей прогулке и не думать над перспективой моей дальнейшей жизни. «Смотри, жизнь так прекрасна и интересна», – показывает мне Акбар, «читая» собачьи мочевые «газеты» и расписывая своими знаками почти все стволы деревьев. Обнюхав, брошенную кем-то, пустую бутылку, Акбар вопросительно смотрит на меня: «Добыча?»
- Добыча, Акбар, добыча… Молодец, - хвалю я собаку, кладу бутылку в сумку и ловлю на себе жалостливо-презрительный взгляд прохожего, который, допив пиво из бутылки, оставляет её на асфальте в светлом круге под фонарным столбом, как бы для меня. И я забираю эту бутылку! Что же делать?! Мне трудно прокормить большую собаку на свою пенсию!
Возвращаюсь домой с полной сумкой бутылок и косточек, но с тяжёлым чувством очередного унижения. Полная сумка «добычи» - это всё, что осталось мне в жизни?! Всё, что мне осталось на старости лет?! «Нет!!!» - кричит, протестует душа…
Память, подогревая протест, услужливо высвечивает картинки прошедшей жизни, все принесённые мною жертвы, все перенесённые обиды, поднимая муть гнева со дна моей души. И крики-вопросы вместе со слезами катятся с горы гнева. Кто я?! Человек или стул, на который садятся по мере надобности или отодвигают, если он стоит на пути?! Разве заслужила я подобный конец жизни?! Почему я должна вести бессмысленную жизнь одинокой, нищей старухи?! От обиды к горлу подступила тошнотворная волна истерики. «Нельзя, нельзя ей поддаваться», - стучит в мозгу, и я, хватая тряпку, начинаю с остервенением стирать пыль со всех поверхностей. С книжной полки от неловкого моего движения падает на пол мамина фотография. Звук упавшей картонки обрывает мою нервную суету.
- Прости, мамочка, я нечаянно, - шепчу я.
Долго вглядываюсь в лицо шестидесятилетней мамы и впервые замечаю её чуть ироничный, умный взгляд. Кажется, что она вот-вот вздохнёт и скажет: «Ох, шлемазл!»…
- Что делать, мамочка? Как жить дальше? – шепчу я портрету.
Но мама не отвечает. Или я не слышу её голоса? Погладив портрет, ставлю его на место и, вдруг, как по повелению волшебной палочки, муть гнева исчезает, оставив в душе пустоту и скуку.
Что же со мной тогда происходило? Почему ничто не радовало, ни к чему не тянулась душа? Надо было прожить ещё шесть лет, стать вдовой, почти закончить эту книгу покаяния, чтобы понять причину психоза.
Я потеряла ощущение своей значимости, необходимости, а значит, осмысленности существования. Что же, «диктатор», как недавно назвала меня Аня, потеряла власть и от этого бесится? Работы нет, семьи нет, доченька – последний управляемый объект – сбежала, и началась паника? Неужели профессия режиссёра - всеми командующего, всех расставляющего по местам, почти главнокомандующего в окружающем меня мире – сыграла со мной злую шутку? Впрочем, нет. Это свойства моего характера – настойчивость, целеустремлённость, категоричность без тени сомнения - вполне соответствовали профессии. «Бойтесь тех, кто говорит - Я знаю!» - поёт Галич. Ах, как он прав! И в тоже время - не всё так просто!
«Ты всегда думала обо мне хуже, чем я была на самом деле!» - звучит во мне горький упрёк Анечки. Ах, доченька! Как несправедлив этот упрёк, но и как нормален для твоего возраста! Я в молодости тоже не понимала маму, всё спорила с ней, отстаивала свою самостоятельность и только в старости, после твоего отъезда, глядя на портрет мамы, я поняла, что мама, вмешиваясь в мою личную жизнь и в жизнь брата, хотела одного – счастья для своих детей. Ты это тоже поймёшь, правда, надеюсь, раньше меня. Ведь ты сейчас мудрее меня, молодой. Ты осторожна и страшных глупостей уже не делаешь, а что звёзд с неба не хватаешь, так и это ничего - на земле крепко стоишь. И в особой безнравственности тебя упрекнуть нельзя. Да, грешна, но так же, как грешна я и множество людей вокруг. Главное – ты трудишься, честно зарабатываешь себе на хлеб. За тебя мне не стыдно. Единственное, что гложет меня – это отсутствие у тебя настоящего образования, а значит, больших возможностей в выборе дальнейшего пути. Прости, Анютка, несмотря на всё моё «диктаторство», у меня не хватило на тебя ни времени, ни сил, ни терпения. Я не смогла развить твои способности.
Эта вина всегда царапала мою душу, но тогда, в тот ужасный вечер во мне правили бал гордыня и обида: меня никто не любит, все меня покинули, я никому не нужна! «Ну и пусть! - лезла в голову реплика из детского спектакля. - Мне тоже никто не нужен, я свободна от вас всех!» Я вспомнила, как в последний год перед пенсией мечтала сесть у окна самого медленного поезда и, глядя на проплывающие мимо просторы земли, ехать и ехать, не важно куда. Хотелось не спеша разглядеть мир, который мелькнул в судьбе, как кадры из фильма «Жизнь прошла мимо». И вот я, наконец-то, пенсионерка! Какое, к чёрту, одиночество?! Жизнь только начинается! Что мне мешает реализовать, наконец, своё желание путешествовать? Деньги? И деньги есть! «Свободу попугаям!» - кричала во мне досада. Хватит ждать «чёрного дня» и сидеть на сбережениях, как собака на сене!
Смачное чавканье Акбара, пьющего воду из своей миски, меня рассмешило и вернуло к действительности. Чтобы реализовались желания, надо для начала отдать любимого пса Ане? Почему бы и нет? Через пол года она переедет из общежития в двухкомнатную квартиру, и сможет забрать Акбара к себе, надо только твёрдо на этом настоять. Я позвала Акбара, обняла его и сказала:
- Всё, малыш. Скоро ты поедешь с Анечкой в Германию, будешь там учиться лаять по-немецки…