Через пару месяцев вновь встрепенулись мои коллеги. В муках рождалось телерадиовещание России. Разговоры о нём шли давно. Мы из «Демократической России» даже организовывали пикеты перед проходной Шаболовки с требованием ускорить этот процесс. Предполагалось Российское телевидение устроить на базе Останкино, но многим сотрудникам Шаболовки это решение не нравилось: далеко от дома, в Останкино сильное излучение от башни, огромное Останкино, наконец, не такое уютное и удобное, как Шаболовка. Кто хотел работать в Останкино, тот уже давно перешёл в редакции, базирующиеся там, а оставшиеся сотрудники боялись не только перевода в Останкино, но и увольнения в связи с реорганизацией. Все помнили прошлый приказ Комитета, от которого с трудом удалось отбиться. И тогда коллеги вновь кинулись ко мне за информацией и присоединились к требованию нашей демократической ячейки отдать России именно Шаболовский комплекс.
Инженерам тоже не хотелось менять место работы, и они, по нашей просьбе, на своём уровне составили техническую экспертизу возможностей Шуховской башни. Они доказали, что с Шаболовки можно спокойно вести прямой эфир. Ура! Наши чаяния вновь были услышаны, и процесс организации Российского телевидения на Шаболовке пошёл. Об этом на общем собрании московского движения «Демократическая Россия» в конференц-зале мэрии Москвы объявил, только что назначенный председателем Всероссийской Государственной Телерадио Компании, О.М.Попцов. Я от имени сотрудников Шаболовки задала ему вопрос:
- Что будет с сотрудниками редакций Шаболовки? Будете ли Вы всех выводить за штат, как уже предполагалось союзным Комитетом, или спокойно всех переведёте на Российское телевидение?
- Не волнуйтесь, товарищи, никаких увольнений и сокращений не будет. Работать вам на Российском телевидении или работать в другом месте будете решать вы сами. И потом, когда наладится полноценное вещание, только от вас и вашего профессионализма будет зависеть ваша дальнейшая работа.
Его обещание было встречено бурными аплодисментами. Люди успокоились, стали разъезжаться в отпуска. С 18-го августа начался и мой отпуск...
Шестнадцать лет прошло с тех первых моих отпускных дней, трёх дождливых августовских суток номенклатурного путча, пахнущих выхлопами солярки танков и расцвеченных ночными, яркими пунктирами трассирующих пуль. До сих пор помню своё удивление от впервые услышанных звуков автоматных очередей. Они были похожи на дробь палочек по игрушечному барабанчику в руках ребёнка.
Трое суток я без сна провела среди тысяч людей у Белого дома. А Анечка, тревожась за меня, вместе с Ромой впервые слушала по приёмнику радио «Свобода». Ожидание беды и ощущение фарса во всём происходящем не покидало. Всё казалось игрой: и заточение в Форосе Горбачёва, и заикающиеся, трясущиеся путчисты, и голодные, ничего не понимающие, юные танкисты. Казалось, что от «игры властей» в выигрыше окажется только Горбачёв: если народ испугается путчистов, то Горбачёв вернётся в Москву усмирителем «демократического хаоса», если – нет, то он возвращается к народу «любимым и единственным демократом». И только для Ельцина эта «игра» в рулетку с союзной властью была серьёзной. Его речь с брони танка, обращённая к москвичам, обличала коварную партийную номенклатуру и призывала всех бороться за демократию. А уж рёв толпы «Ельцин! Ельцин!» оказался для Горбачёва сигналом прощальной трубы. Снося памятник «железному Феликсу», символу коммунистических репрессий, чествуя флаг новой, демократической России, мы радовались победе над «коммуняками», не ведая, что они никуда из власти не уйдут и каждому из нас, демократически настроенных граждан, устроят «весёлые похороны» наших надежд.
Я, как и многие мои единомышленники, «расслабилась» и оказалась не готова к новым бедам. А они не замедлили свалиться мне на голову. В ноябре я узнала, что в общем списке работников, переводимых из Центрального телевидения в Российское, меня, единственной из всей редакции - нет. За списки отвечали Ю.Б.Лапин и Антонюк. Бывшие преданные компартии чиновники, надев маски демократов, очистили ряды редакции от «буйной» правдоискательницы. Остаться без работы на улице за четыре года до пенсии было страшно, но и идти к «новому-старому» начальству с просьбами о «помиловании», идти унижаться перед лживыми, корыстными начальниками я не могла.
Но, благославен Господь, который посылает нам случай для спасения! Редактор, с которой я делала последние передачи и ездила в командировку, узнав, что я почти уволена, предложила мне вместе с ней перейти на Российское телевидение в редакцию детских программ. «Там нужны режиссёры и немедленно", - сказала мне она. Мы с ней делали «Детский час», я вообще начинала работу на телевидении с детских программ, специфика этой работы мне была известна, и я с радостью приняла её предложение.
Так, проработав в учебной редакции более двадцати лет, я оказалась раньше коллег на Российском телевидении и вернулась к программам для малышей. «Праздник каждый день» стал не только названием моей рубрики, но и рабочим девизом последних трудовых лет.
Свободное копирование
