Под Плевной - 17

Трестеник, 21 декабря

Есть вещи, о которых можно вести беседу только лицом к лицу: к этой категории относятся и многие подробности, касающиеся Плевненской битвы... Все рассуждения, разговоры, сообщения передавать в письме положительно неудобно, особенно после того, как сделались у нас известными официальные и частные телеграммы, извещавшие Россию о великом событии... Под влиянием сильного возбуждения, огорченные рассказчики высказывают суждения слишком резкие, выставляют факты и подробности совсем невероятные; но тем не менее во всех этих суждениях, фактах и подробностях, помимо понятных в таком состоянии прекрас и преувеличений, есть немалая доля настоящей правды, только чересчур ярко освещенной... Могу сказать тебе одно: возбуждение во всей нашей дивизии очень сильное, а в Малороссийском и Фанагорийском полках и того более. Действительно, полки эти, и в особенности Малороссийский, пострадавший более всех полков дивизии, чувствуют себя обиженными как нельзя более. В день плевненского боя Малороссийцы явились на поле сражения в самую критическую минуту: центр нашей позиции был уже прорван турками; стрелковые роты и весь второй батальон наших Сибирцев вынуждены были стремительною атакой двадцати четырех турецких таборов отступить на вторую линию наших траншей между Копаной Могилой и Левым люнетом; начальник стрелков Лихачев убит, все ротные командиры и субалтерные офицеры перебиты и переранены; вторая наша батарея и часть третьей взяты уже турками; первая батарея едва успела сняться со своей позиции и отойти назад, и то благодаря необыкновенной стойкости 1-й стрелковой роты Гиршфельда. Ободренные первым успехом, турки запальчиво устремились уже на вторую нашу линию к Копаной Могиле и Левому люнету -- минута была отчаянная, в полном смысле критическая! В эти-то страшные минуты боя явились Малороссы: два батальона их, построенные поротно в две линии, были двинуты в промежуток между двумя названными люнетами. Наступая по совершенно открытой, ничем не защищенной местности, прямо с фронта, под убийственным огнем турок, батальоны быстро двинулись вперед в указанное {Указывал и направлял их сам начальник дивизии -- невозмутимый герой этого дня. Среди пуль и гранат он распоряжался этим кровавым делом с истинно-ледяным хладнокровием.} им пространство; но только что они вступили в линию огня, как в одно мгновение выбыли из строя оба батальонные и почти все ротные командиры, шедшие впереди своих частей; солдаты валились как подкошенная трава, потери были ужасны; но ничто не могло остановить этих бессмертных героев! Они добежали до первых прикрытий, до тех траншей между Копаною Могилой и Левым люнетом, которые им были указаны как цель их наступления и в которых держались еще упорно отступившие части наших Сибирцев. Заняв эти траншеи и соединившись со своими не менее пострадавшими товарищами-Сибирцами, они вместе с ними открыли по туркам жесточайший, какой только можно вообразить себе, ружейный батальный огонь. Турки остановились, не выдержали и попятились назад в занятые ими траншеи нашей первой линии; прошло каких-нибудь десять минут -- четверть часа -- ошеломленные огнем Малороссийцев турки опомнились, устроились под прикрытием траншей и батарейных насыпей и снова с отчаянною яростью выскочили из-за окопов и бросились в направлении к Левому люнету -- минута была опять страшная, критическая, не удержись -- и все бы пропало... Но из-за Левого люнета, как будто из-под земли, вдруг явились стройные ряды двух Астраханских батальонов, со своим отважным командиром бригады во главе; за ними уступом виднелись грозные колонны Суворовцев. С громким "ура", с необыкновенною быстротой и энергией удалые Астраханцы повели свою знаменитую, образцовую атаку, имевшую решительное влияние на весь ход боя. Завидя их, заслышав родное могучее "ура", Малороссийцы и Сибирцы выскочили из траншей и бросились в отчаянную, ужасную атаку! Турки, пораженные, изумленные этим дружным, общим наступлением всей нашей боевой линии, бросились в беспорядочном бегстве назад, опять к траншеям нашей первой линии, думая укрыться и удержаться там; но по пятам их наши гренадеры ворвались в те же самые траншеи, и тут закипел никаким пером неизобразимый, отчаянный рукопашный бой... Прибежали артиллеристы (геройский подвиг Миловидова), затрещала картечь, посыпались гранаты, шрапнели -- и поражение турок сделалось ужасным, неотразимым! Завидев около своих траншей и в самых траншеях несчастные трупы своих героев-офицеров, обезображенные и обобранные уже догола неистовыми турками, Сибирцы и Малороссы пришли в неописанную ярость. "Нет более пардону проклятым нехристям",-- загремели наши богатыри и начали косить турок целыми рядами, словно густую траву на сенокосе... Действительно, на другой день битвы, когда я ходил и осматривал страшное поле этого сенокоса, около второй нашей батареи и в траншеях, и за траншеями нашей 5-й линейной и 2-й стрелковой роты турецкие трупы лежали огромными кучами, настоящими копнами!...

Между тем, о Малороссийцах даже не упомянуто в первых телеграммах; а ведь эти телеграммы облетели всю Россию, всю Европу.