1947 - 15

20 мая.

    В субботу был у нас Борис Горбатов. Он сидел весь вечер, уехал поздно ночью, сидел взволнованный и горячий, толстый, похожий на японца.

    - Как работается,  - спросил я его.

    - Отлично. Пока к нашему союзу писателей отношение превосходное. Только пиши!

    Я сказал ему, что переиздаю «Вершину мира».

    - Подожди,  - сказал он.  - Сейчас правительственная комиссия разрабатывает новые ставки и тиражи. Через 2-3 недели будет решение. Я тоже пока не подписываю договоров.

    - Когда пойдет твоя пьеса «Закон зимовки»?

    - Если бы я знал. Там нашлись полярные ортодоксы, которые никогда в Арктике не бывали, и говорят, что она неверна. А много ли театру надо - уже подслушал и струсил.

    - Когда будете нас, грешных, принимать в Союз?

    - Скоро. Там, кроме твоего, есть еще 4 заявления. Вот разом. Тут такие новости у нас!

    Он рассказал, что руководство Союза написало письмо Хозяину о своих делах - о гонораре, тиражах, жилье и проч. Неожиданно их вызвали туда: Фадеева (генсека), Симонова (зам) и Горбатова (зам и секр. партгруппы правления).

    Дело было в понедельник, 12 мая. Борис страшно волновался, чтобы не опоздать, и чтобы не было какого-нибудь недоразумения. Назначено было на 6 ч. вечера. Он приехал в бюро пропусков к 5 ч. Там выписали пропуск. Дали провожатого. Пришел он к Александру Николаевичу. Извинился, что рано. Тот засмеялся:

    - Вы можете подождать вот в той комнате.

    Большая комната, мягкая мебель. Стол, заваленный новейшими иностранными журналами, в том числе и «Лайфом» и газетами. Без 15 минут шесть приехал Фадеев. Время подходит, а Симонова нет. Они страшно нервничали. Без 10, без 5… Он появился без

2-х минут шесть. А в 5 минут седьмого А.Н.Поскребышев вышел и сказал: «Вас ждут.»

    Они построились по старшинству - Фадеев, Грбатов, Симонов и вошли. За столом сидели Сталин, Молотов и Жданов. Сталин встал навстречу, с трубкой в руке, поздоровался с каждым и жестом пригласил садиться. Поздоровались и остальные. Молотов сразу сказал:

    - Мы получили ваше письмо. Прочли. Ваши предложения правильны. Надо будет составить комиссию для выработки практических мер и утвердить их. Вот вы и будете нашей комиссией.

    Это посетителей сразу ошарашило. Уж очень все неожиданно. Первым опомнился Фадеев.

    - Мы думали - будет комиссия ЦК.

    Сталин улыбнулся и ответил:

    - Вот вы и будете комиссией ЦК, нашей комиссией.

    - Мы бы хотели,  - сказал Фадеев,  - чтобы туда вошли государственные деятели,  - и посмотрел на Жданова.

    Жданов сказал:

    - Я согласен им помочь и могу войти в комиссию.

    - Хорошо,  - сказал Сталин.

    - Мы бы просили ввести и т. Мехлиса,  - сказал Фадеев.

    - Мехлиса?  - засмеялся Сталин.  - Да он вас зарежет. Непременно зарежет,  - повторил он, смеясь.

    Фадеев объяснил, что они считают Мехлиса большим другом писателей, что он хорошо знает дела и нужды писателей.

    Сталин согласился.

    - Ну, раз просите, у нас возражений нет.

    Разговор зашел об отдельных предложениях писателей, изложенных в письме.

    - Вот, вы просите пересмотреть положение о тиражах,  - сказал Сталин. Мы ввели тогда этот закон потому, что некоторые писатели предпочитают жить на переизданиях, а ничего нового не пишут. А нам надо, чтобы писатели творили новые веди.

    Фадеев стал говорить, что они пишут, а положения о тиражах очень задевает материальные интересы писателей.

    - Ну, что же,  - сказал Сталин.  - Мы не возражаем. Нам для писателей денег не жалко. Только учтите эти соображения.

    В письме писатели жаловались на налоги - их берут не как с рабочих и служащих.

    - Это надо пересмотреть,  - сказал Сталин.  - Это ведь писатели, они не мыло варят, а искусство делают.

    Зашла речь о жилье. Тогда решили ввести в комиссию т. Попова, чтобы он им практически помог.

    Фадеев сказал, что они сейчас расширяют работу и поэтому просят расширить штат союза до 70 человек. Говорят, что это нельзя, сейчас везде штаты сокращают.

    - Мы сокращаем штат там, где он разбух,  - сказал Сталин.  - А это организация молодая, растущая. Можно дать. Ну, какие еще вопросы? Нет?

    Хотя беседа шла очень непринужденно, но писатели решили, что уже всё, и пора уходить.

    - Тогда у меня к вам есть вопрос,  - сказал Сталин.  - Над чем сейчас работают писатели?

    Фадеев начал рассказывать. Сказал о том, что во время войны накопили много материала, много мыслей, кое-что уже появилось, еще больше будет многие работают над военными темами. Вот хуже - с показом труда, людей, современных тем будней. Да и меньше знают это писатели. Надо, чтобы они больше ездили по стране, наблюдали, жизнь изучали.

    - Это правильно,  - сказал Сталин.  - Но не только в поездках и командировках дело. Вот Лев Толстой никуда не ездил, а писал.

    Фадеев рассказал о других основных темах, над которыми трудятся писатели. Сталин внимательно слушал, потом сказал:

    - Все это хорошо. И, все же, нет главного. А главная задача писателей, генеральная задача - это борьба с низкопоклонством перед заграницей.

    И в течение получаса т. Сталин развивал эту мысль (между прочим, впервые он ее высказал на приеме папанинцев в 1838 г). Он обрисовал исторические корни. Петр I, несмотря на то, что выл выдающимся деятелем, и многое сделал для России, но не доверял способностям русских. Он наводнил Россию немцами, отсюда пошло низкопоклонство перед немцами. Следующая волна - это начало 19 века. Русские разбили наголову Наполеона, который считался непобедимым, завоевал всю Европу, завоевать хотел весь мир. А, все-таки, пошло низкопоклонство перед французами.

    Сейчас мы разбили немцев, спасли всю цивилизацию Европы, справились с противником, перед которым трепетал весь мир. В этой войне советский человек показал, что он на три головы выше других. А, между тем, наблюдается низкопоклонство перед англосаксами. У военных этого уже нет, а среди интеллигенции - сильно развито это чувство. Вот Клюева. Сделала великое изобретение. А из-за низкопоклонства сама отдала в руки американцев, и они его присвоили. Вот вам и тема для литературы, острая, очень нужная.

    - Какая тема для пьесы!  - воскликнул Симонов. (Борис говорит, что он и подумать не успел, как Симонов поставил заявочный столб)

    - Сколько тут драматических моментов,  - подхватил Шолохов.

    Беседа продолжалась в очень дружелюбном духе, очень непринужденно и просто.

    Сталин спросил: «А что делает Тихонов?» Фадеев ответил, что пишет, переводит. Сталин сказал, что это очень хорошо: сильному человеку встряска полезна и он начинает лучше работать. Затем он спросил, над чем работает Ванда Василевская? Фадеев ответил.

    - А вам нравятся ее последние вещи?  - поинтересовался Сталин.

    Фадеев ответил, что не очень.

    - А мне нравятся,  - сказал Сталин, но таким тоном, что они почувствовали, что он просто высказывает свое личное мнение.

    - Ну, какие еще вопросы?  - опять спросил Сталин.

    Симонов попросил увеличить объем «Нового Мира». Сталин сказал, что бумаги не жалко, но есть ли в журнале хорошие вещи. Вообще, журналы за последнее время стали лучше. Симонов заявил, что есть и он, как редактор, обещает улучшить журнал. Сталин согласился увеличить объем.

    Фадеев сказал, что в Союзе есть еврейская секция. Есть отделения в Киеве, Минске. А журнала нет, был до войны, а сейчас нет. И сейчас еврейским писателям негде печататься.

    - А почему не пишут на русском языке?  - задал вопрос Сталин.

    Фадеев ответил, что большинство еврейских писателей пишут на русском. Но есть старики писатели - Перец Маркиш, Фефер - которые пишут на еврейском.

    - Это правильно,  - сказал Сталин.  - Им надо печататься. Но для журнала не хватит вещей. А надо выпускать альманах - пусть там печатают свои произведения. (Борис говорит, что еврейские писатели после этого известия прямо ликуют).

    На этом беседа закончилась. Продолжалась она 1 час 10 минут.