1947 - 8

21 марта.

    Тихий день. Уже почти неделю отдел не получает ни строчки. Я говорю, что мы превратились в общественную организацию, типа МОПРа или «Друга детей». Все сочувствуют, но места нет. Вся газета занята Советом Министров иностранных дел, откликами на решения Пленума ЦК о сельском хозяйстве. Вчера опубликовали Указ о Героях сельского хозяйства и Указ о награждении орденами передовиков сельского хозяйства. Об орденах дали начало и, по обычаю, сегодня продолжения не дали, думали сойдет. Однако, позвонили из ЦК, сказали, что Указ имеет очень важное значение и предложили напечатать полностью. На завтра даем на 4 колонки на первой полосе.

    Сегодня было заседание редколлегии. Обсуждали планы сельхозотдела, партийного и экономического в связи с решением Пленума. Утвердили.

    Утвердили характеристики на номенклатурных работников для представления в ЦК на утверждение в должностях, в т. ч. и на меня. Назначили Азизяна зам. редактора пропаганды, а Креславского - зам. редактора партотдела.

    На улице - дождь и снежные лужи. Тепло.

22 марта.

    Сегодня утром позвонил мне домой Водопьянов.

    - Поздравляю!

    - С чем?  - недоумевая, спросил я.

    - 10 лет назад я повез тебя на полюс.

    И верно. Я сразу вспомнил. Такое же хмурое, облачное утро. Оттепель. Лужи на аэродроме. Долгий спор - с 6 ч. утра до полудня - на чем вылетать: на лыжах или колесах. Улетели на колесах.

    - Что ты в это время делал?  - спросил Михаил.

    - Блевал,  - ответил я чистосердечно.

    - Правильно,  - подтвердил он,  - сейчас 2 часа дня - в это время мы болтались в воздухе. Я хочу написать статью к 21 мая - ко дня посадки на полюс.

    - Хорошо, поговорю. Я - за. Как поживает твой бильярд на даче?

    - У, вспомнил! Давно продал и деньги уже проел. Вот хуже, что наша экспедиция на полюс недоступности лопнула. Надо что-то выдумывать - ты бы посоветовал.

    Я решил позвонить участникам экспедиции и поздравить их. Занятно записать, что делает сейчас, спустя 10 лет каждый из них.

    Позвонил Шмидту. Женский голос попросил позвонить спустя полчаса, т. к. у него сидит врач. Последние два года он был очень болен - обострения туберкулеза, врачи считали его уже приговоренным, тем более, что начался процесс в горле. Но на зло медицине он выжил. Врачи рассказывали мне, что изобретатель стрептомицина американский (он же одесский) химик Ваксман, который прошлой осенью приезжал в СССР по приглашению Академии Наук с докладами, привез О.Ю. в подарок порцию стрептомицина, и она подействовала изумительно. Тем временем Шмидт разработал математическую теорию происхождения вселенной, которая, по словам С.Вавилова, вызвала исключительный резонанс среди ученых мира и получила общее признание в Европе и Америке.

    Через полчаса я позвонил, поздравил. Он был очень тронут.

    - Рад слышать, что вы не забыли меня. Я сегодня уезжаю в Ялту, а то бы обязательно устроил встречу с друзьями. Своего рода маленький старт перед новыми делами.

    - Надолго?

    - До июня. На гнилой период. Сами видите, как все развезло. Врачи меня буквально выгоняют. А потом, когда там начнется жара, вернусь под Москву.

    - Как вы себя чувствуете?

    - Гораздо лучше, чем пару лет назад.

    - Видимо, стрептомицин - чудодейственное средство?

    - Стрептомицин - чудодейственное средство, но не в моем случае. Он мало помогает при хроническом процессе, а замечателен при начинающемся или очень остром развитии. А у меня было основным климатическое лечение, а главное - я ни за что не хотел умирать. Это чрезвычайно важно для легочных больных. Их спасение - в твердой, непреклонной воле к жизни. Даже в самые тяжелые дни я продолжал очень интенсивно свою научную работу. Результаты были отличными и для науки, и для меня. Не забывайте меня, и обязательно увидимся по приезде.

    Позвонил Ширшову. Ныне он - министр Флота СССР.

    - Что? Какой юбилей? А, совсем забыл. Спасибо за память и напоминания. А я совсем запарился с подготовкой к навигации.

    Женя Федоров, начальник Гл. Упр. Гидрометеослужбы при Совете Министров СССР, генерал-лейтенант. Он тоже захлопал сначала ушами.

    - Точно, точно. И погода была такая же - лужи, облачность. Только она была еще ниже и плотнее - я сейчас разбираюсь лучше.

    - Когда выдашь весну.

    - А это тебе не весна? Самая настоящая. Будут, конечно, заморозки, но она началась.

    - Чем ты сейчас занят?

    - Подготовкой к паводку. На юге уже началось. Севернее - мы шлем предсказания, чтобы готовились. Вот сейчас москвичей пугаем. Кое-кого затопим здесь. Паводок будет высокий. Река Москва вскроется между 10-15 апреля, снег в окрестностях сойдет в первой декаде апреля. Ты поинтересуйся, хлопот у москвичей много. Кстати, ты думаешь публиковать статью Острекина о втором Северном магнитном полюсе?

    - Да сейчас места нет, все Совет Министров занял. Устареет.

    - Не устареет. За это время полюс не переместится, хотя, вообще говоря, он не стоит на месте, а все время перемещается по эллипсоиду. Надо, надо дать. Во-первых, это интересно, во-вторых - утвердить приоритет русской науки. (Эту статью Федоров мне и прислал с весьма мотивированной запикой).

    Позвонил Марку Шевелеву. Он сейчас генерал-лейтенант, депутат СССР, зам. нач. Аэрофлота, занимается строительством.

    - Спасибо, Сан-Лазар! Позвони бороде!

    - Чем занимаешься?

    - Да вот выкраиваю, как прокормить рабочих на моих стройках и дотянуть до нового урожая. Самая главная проблема и больше всего сил трачу. Зашел бы на коньяк.

    - Да ты не пьешь!

    - Зато ты пьешь!

    Позвонил Илье Мазуруку. В начале февраля он был у меня в редакции, сидел часа два, рассказывал, как лезут американцы в Арктику, бесился по поводу безрукости ГУСМП, мрачно оценивал нынешнее состояние полярной авиации. Я советовал ему написать в ЦК, но он что-то не шел на это. В связи с уходом Папанина его освободили от обязанностей зам. нач. ГУСМП и члена коллегии и оставили только нач. полярной авиации. Видимо, в связи с этим он, хотя говорил о жажде учиться, хотел уйти в Академию Генштаба. Не в пример многим другим знатным летчикам, в феврале 1946 г. его снова избрали депутатом СССР.

    - Здравствуй, здравствуй, спасибо!

    - Что делаешь?

    - Готовлю людей и машины к глубокой разведке. Крузе уже улетел на восток, скоро пойдут другие.

    - А как с Академией?

    - Лопнуло. Придется на будущий год отложить эту задачу. Ты бы заехал распили бы пол-литра за наши общие дела. А?

    Позвонил Папанину. Он, после снятия из ГУСМП, сначала лечился на юге, потом охотился, затем провел два-три месяца в Москве, перед Новым годом звонил со страшной обидой («Забыли! Никогда не думал, что ты будешь блядью! Из одной чашки хлебали, один хлеб ели!»). Сейчас уже месяц отдыхает в Барвихе. Он тоже забыл о дате. Очень обрадовался звонку.

    - Обнимаю тебя за заботу. Это для меня лучшее лечение. Вообще, чувствую себя хорошо, о припадках забыл. Скоро смогу сидеть за столиком с врачом и пить кисленькое винцо не как с доктором, а как с приятелем.

    - Желаю тебе долечиться до возможности пить водку!

    - Спасибо. Я ее не пью с 1938 года. И не буду.

    Я сообщил ему, что, судя по сообщениям ТАСС, его книга «На льдине» пользуется большим успехом за границей.

    - Очень рад. Я сейчас строчу новую вещь. И есть один план. Вот выйду из санатория

    - все расскажу тебе. Похлеще Северного полюса. Буду говорить со Ждановым и т. Сталиным. И обязательно твое участие - только не корреспондентом, это - говно, а парторгом. Пойдешь? Ну передавай обязательно привет женушке и ребяткам, обними их за меня.

    Позвонил Юре Орлову. У него в конце войны стряслась беда. Летел из Германии домой на «Дугласе» пассажиром, загорелся в воздухе, остальные сгорели, а он обжег всю левую половину. Долго лежал по госпиталям. Вылечился, назначили его командиром московского отряда Полярной Авиации. И вот с полгода назад - паралич, отнялась левая (или правая) половина, лицо не двигается и застыло в гримасе, один глаз не видит.

    - Сейчас почти прошло,  - говорит он,  - только нижняя губа еще не двигается, да легкий перекос лица. Продолжаю ежедневно лечиться в институте физических методов лечения на Петровке: массаж, УВЧ, высокая частота. Помогает.

    - А потом?

    - Снова летчиком на север. Командиром больше не буду - это не по моему характеру. Учусь, зубрю - надо сдавать экзамен на звание командира корабля.

    Сообщил он мне, что Саша Погосов снова засыпался. В декабре 1945 г. он заплутал с летчиком Томилиным и сел на вынужденную в 500 км. от Дудинки. Сейчас он заплутал, подлетая к Красноярску из Якутска, а на днях - из Свердловска - к Москве, были полные баки, а сели из-за недостатка бензина на колесах в сугробы под Москвой. Сейчас туда выехали рабочие делать аэродром для взлета. Видимо, попрут его из Арктики.

    Позвонил Лиде Виленской. Сидит дома, не работает, продает вещи.

    - Почти ничего не осталось. Живу плохо. Марику учиться еще год (ему 21 год). С женой не живет, а она ему родила двоих.

    Ну что ты скажешь?

    - Да, Лазарь,  - продолжала она,  - Многих уже нет за эти годы!

    И верно. Погиб при аварии в 1938 г., возвращаясь с ЗФИ, Миша Бабушкин (в Архангельске, на взлете самолета Мошковского). Разбился на празднике Морского флота в Химках с парашютом Яша Мошковский. Умер в 1938 г, возвращаясь с ЗФИ с поисков Леваневского, Симка Иванов. Погиб при взрыве дирижабля «В-6», направляясь на спасение папанинцев в 1938 г., Алеша Ритсланд. Погиб при испытании самолета (еще до войны) Паша Головин. Погиб в войну Костя Сугробов. Умер Эзра Виленский под операционным ножом. Это только те, о ком дошла весть…

    Позвонил Василию Молокову. Он сейчас начальник авиации Главного Управления Гидрометеослужбы. Я его искал весь день и нашел только дома вечером.

    - Я уже думал, что ты снова улетел на какой-нибудь полюс!

    - Ну куда же я без тебя полечу,  - засмеялся он.

    - Как здоровье?

    - Ничего, в полном порядке.

    - Заспиртовано?

    - Да, и давно.

    - Что делаешь?

    - Да вот подводим финансовые балансы наших предприятий за прошлый год. Втерли меня председателем комиссии. Хожу весь в активах и пассивах. Ну и работа для летчика! Да кроме того, свое хозяйство большое: самолеты, шарики.

    - А как большой пузырь?

    - Видимо, в этом году не пойдет. Поставили нам очень жесткие условия не успеем.

    - Смотри, американцы обгонят. Там Пакар собирается.

    - Знаю. Ты водку пьешь?

    - Нет.

    - Тогда заходи, выпьем. А то Надежда Ивановна мне не велит с пьющими пить.

    Позвонил Эрнсту Кренкелю. Он всю войну был начальником АртикСнаба, а сейчас - нач. управления полярных станций.

    - Весь протух от табачного дыма. Кое-где на станциях цинга. Вот и думаю, как им свежинки подбросить. Опять же готовимся к навигации. Слушай, как бы отметить 10-тилетие?

    - А вы поставьте вопрос по начальству.

    Позвонил Вале Аккуратову. Подошла его жена - Наташа Конюс, балерина театра Станиславского.

    - Вали нет. Он снова в воздухе. Улетел с Крузе. Вчера получила радиограмму с мыса Роджерса. Это восточный сектор? А я - хандрю и танцую, танцую и хандрю.

    Занялся приведением в порядок папок. Ну и работка! Уже, в общем, потратил с неделю, а конца еще не просвечивает. И это только накопленное за время войны! А еще - довоенные годы. Уй-ю-ю-ю!