Пробыв тут две недели, я довольно пришел в силы и укрепился в здоровье. Здесь ходил я осматривать тамошнюю старинную крепость и развалины монастыря, называемого Парби, который есть первый из построенных в 3-м веке просветителем Армении святым великомученником Григорием. {Подверженные бешенству от укушения бешеной собаки приводятся и поныне к сему месту и получают исцеление или же берут несколько земли из средины церкви и кладут в воду, которую дают пить беснующемуся. Первая причина таковому действию следующая: во время отправления св. Григорием литургии некоторые язычники бросили в церковь бешеную собаку (не знаю мертвую или живую), сказав Григорию в смех: "Если твой бог силен, то вылечи эту собаку". Св. Григорий принес богу моления и испросил помянутое чудесное действие, чтоб беснующиеся получили на сем месте исцеление. Собака тогда же выбежала из церкви здоровою.} -- По прошествии двух недель, отблагодарив моих хозяев с чувствительностию за попечение и милости, мне оказанные, собрался идти в свое селение. Они и другие персияне собрали еще мне на дорогу денег около рубля.
Дорога моя была на деревню Ушакан, отстоящую от нашего селения примерно верстах в пятнадцати. Не доходя до сей деревни, при подошве одного каменистого холма увидел я памятник, воздвигнутый из дикого камня величиною около двух сажень с половиною. Остановясь и рассматривая его, сожалел, что не мог прочитать надписи, которая сделана была на древнем еллинском языке. В это время подошел ко мне ушаканский обыватель и сказал мне: "Что ты смотришь с таким вниманием, не хочешь ли ты быть осьмым?" -- При сих словах любопытство мое умножилось, я просил его убедительно, чтоб он рассказал мне, кто такой погребен под сим камнем. -- Он уведомил меня, что на сем месте были прежде виноградные сады и что тут, где стоит памятник, погребены семь братьев, убитые разбойниками поодиночке тогда, как отец сих семи братьев во время делания винограда посылал их одного за другим для проведывания первого, остававшегося на месте для стережения, но не дождавшись и последнего им посланного, пошел туда сам и так же убит, как его дети, и брошены злодеями в яму, в которую обыкновенно при давлении винограда собирают его сок, почему и называется сие место могилою семи братьев. Поблагодарив его за сведения, я продолжал мой путь к деревне Ушакан, в которой живут все армяне. Пришед туда уже в сумерки, отыскал дом нашего знакомого по имени Саркис (Сергей), который во время помянутого нашествия царя Ираклия, для спасения своего удалившись в селение Вагаршапат, проживал в нашем семействе. При входе моем в его дом, он только что увидел лицо мое, как в чрезвычайном страхе бросился вон и, творя молитву, побежал к соседям, оставив меня одного. Я удивился такому странному его поступку, и оттого испугавшись, может быть, не менее его, вышел на улицу, думая, что Саркис, конечно, считает меня за мертвеца или привидение. Догадка моя была основательна. В ту ж минуту несколько человек выбежало из домов, а Саркис, задыхаясь, кричал: "Вот, посмотрите, посмотрите! -- Все товарищи его сказали, что он утонул в Амперт; мать служила по нем панихиды и делала поминки, а теперь он показался здесь: это тень его, это мертвец; верно, на нем лежит проклятие, и он не может найти себе спокойствия", -- и между тем прикладывался выстрелить по мне из ружья.
Слыша таковые обо мне заключения и видя храброе намерение Саркиса меня убить, я взаимно в ответ с возможною скоростию кричал им, что я не умирал, что спасся таким и таким образом и где был, и при сем случае в большее уверение крестился и читал молитвы, сам трепеща от страха, чтобы Саркис не выстрелил. Соседи, будучи в меньшем страхе, нежели он, могли видеть и судить основательнее: они говорили ему, хотя, впрочем, и сами, может быть, еще несколько сомневались, что я не мертвец, потому что читаю молитвы и делаю крестное знамение, чего мертвец, обладаемый диаволом, делать не может, а притом никогда не говорит и, конечно бы, его схватил: "Посмотри, -- продолжали они, -- и ноги у него так, как быть должно". {У нас верят мертвецам и полагают между прочим от живого человека ту разницу, что у него следы ног должны быть оборочены пятками вперед.} Я старался помалу к ним приближаться, чтоб они по сумеркам могли меня лучше рассмотреть и, повторяя уверения мои, в подкрепление оных возобновлял чтение молитв. Между тем пришел и священник. Приближаясь ко мне для испытания, подлинно ли я мертвец или живой, делал на меня крестное знамение; я сам также крестился и, подошед к нему, поцеловал у него руку. После сего Саркис, уверившись, что я пришел не с того света, обрадовался и, поцеловав меня, повел в дом. Прочие также вошли за нами, но все еще сомневаясь, желали посмотреть, буду ли я есть, и не прежде уверились совершенно, пока не увидели, что я ужинал, как надобно живому, уставшему от дороги и проголодавшемуся человеку.
За ужином Саркис пересказал мне о том, как товарищи мои уверили селение и мою мать о смерти моей, что мать моя сделала уже в память могилу и находится о потере меня в величайшем отчаянии. Между тем в продолжение ужина он и прочие соседи с искреннею радостию пили за здоровье мое вино и пошли от нас очень веселы. Как скоро остались мы с Саркисом одни, то он советовал мне, чтоб поутру как можно ранее поспешить домой и утешить мою мать, говоря, что иначе она от великой своей горести и отчаяния может скоро умереть.
