Я слышал один раз проповедь Илиодора в монастыре . Это было в период его "борьбы" с Синодом. В одиннадцать часов ночи в громадном полутёмном храме, на средине, на возвышении, появился длинный, некрасивый монах в чёрном клобуке. Своды храма казались покрытыми синим туманом. Лампадки едва теплились. Народ стоял тесной стеной. Задыхался. Возвышение, на которое взошёл монах Илиодор, окружало "духовенство". Откуда он достал такие лица? Точно на подбор. Я только у Леонардо да Винчи в его карикатурах видел такие физиономии . По левую руку -- два толстых с громадными копнами волос. Круглые, самодовольные. По правую -- два худых. "Смиренных", с опущенными глазами. Жёстких и сладеньких в одно и то же время.
В полумраке фигуры эти производили жуткое впечатление.
И вот он начал...
Я буквально остолбенел.
Первая мысль, первое чувство было: увести его! Увести его из церкви!
Так нельзя говорить в церкви. Так кричат на базаре торговки. В самом голосе, в самой манере, в тоне что-то глубоко оскорбительное для церкви. Можно быть неверующим. Можно враждебно относиться к религии, -- но всякий в церкви невольно соблюдает некоторое благочиние. Это скрытое, иногда бессознательное уважение к Церкви, хотя бы к её прошлому, к далёкому прошлому. К мученической истории христианства. Оно есть у всякого.
А тут полное попрание всякого уважения -- не веришь себе, ушам своим: что можно взойти в церковь -- и так говорить. Стоит, как на площади, как на базаре, и орёт, буквально орёт. Что-то разухабистое. Какое-то "на всех на вас наплевать" в каждом слове. И слушатели заражались этим "уличным" настроением. Самые молитвы становились "светскими" песнями. Что-то явно антирелигиозное было в храме.
А Илиодор всё кричал. Раскачивался. Махал руками. Странные леонардовские фигуры стояли: справа два худых, слева два толстых...
Недавно проезжая по Сибири, я купил одну маленькую местную газету. Меня заинтересовала статья "Сибирское хулиганство".
Корреспондент жалуется, что в Сибири появились странные люди, которых раньше не бывало. Эти люди ходят по улицам, по деревням и свершают ряд диких, бессмысленных и ненужных безобразий. Не пьяные, но как будто бы пьяные. Бьют стёкла. Срывают с прохожих шапки. Швыряют камнями и бутылками в витрины магазинов.
И вот я спрашиваю: найдётся ли такой мудрец, который разгадал бы загадку: зачем эти люди бьют стёкла бутылками? Уверяю вас, "загадочное" явление. Необъяснимое. Вражды к живущим за этими стёклами у них нет, потому что они их не знают. "Идей" никаких. "Цели" никакой. Так зачем же? А так:
-- О-го-го-го!.. Русь идёт!..
На религиозном языке загадка эта давно разгадана.
"Тут же на горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло" [Лк. 8, 32-33].
Зачем свиньи бросились в море?
Дико, бессмысленно. "Таинственно".
Если религиозный язык переложить на общечеловеческий, можно сказать, что бывает такое особенное духовное состояние, когда человек теряет свою внутреннюю личность. Он попадает во власть каких-то нелепых сил и совершает как автомат ряд несообразных, диких поступков. Это состояние есть результат полнейшего нравственного разложения и духовного одичания. Человек перерождается в "свинью", в него входят "бесы", и он бежит в море. Бросает бутылками в окна. Сшибает шапки.
-- О-го-го-го!.. Русь идёт!..
"Религиозный ураган" Илиодора не есть действие "карьериста", "фанатика" или "больного", это есть "одержимость". Здесь загадочного столько же, сколько во всякой "бесцельности". Необъяснимого столько же, сколько в битье стёкол камнями.
Свободное копирование
