Жил я в Финляндии летом 1908 года. В замечательно красивой местности между Выборгом и Иматрой, на берегу реки Вуоксы, недалеко от станции Антреа.
Местность эта дачная, но я снимал простой крестьянский дом, вернее, только одну его половину, а в другой жили сами хозяева, простые крестьяне-земледельцы.
Старик, почти не выпускавший изо рта трубки, Хейка, жена его, два сына, три дочери, одна больная параличом, два работника, работница, а с приходящими соседями иногда набиралось человек 10-15.
Время было предвыборное. К обеду, когда собирались все вместе, с почты приносили газету, -- читали вслух и часто горячо о чём-то спорили.
Очевидно, их очень волновали предстоящие выборы.
Однажды, когда я наблюдал их спор, не понимая ни одного слова, ко мне подошёл старый финн с трубкой и на ломаном русском языке, показывая на себя пальцем, сказал:
-- Мы... хотят... социалист...
И очень обрадовался, что я понял.
Присматриваясь к их жизни, я невольно сравнивал её с нашей русской деревенской жизнью. И всегда думал: возможно ли "обрусить" народ, до такой степени обогнавший нас в своей "культурности".
Мой хозяин Хейка был не "кулак", а обыкновенный зажиточный крестьянин. Но он следил за "усовершенствованиями" в области сельского хозяйства и даже выписывал какой-то сельскохозяйственный еженедельник.
Вечером в субботу, после работы, они все отправлялись в баню, которая стояла поодаль, ближе к лесу. А потом вместе с соседями собирались на дворе и занимались "спортом".
Проделывали гимнастику, просто и с играми, поднимали тяжести, -- всё это под несмолкаемый хохот и шутки. "Угрюмые финны", оказывается, умеют веселиться. И такой хорошей, "трезвой" весёлостью. Нечего говорить, что о "пьянстве" не было и помина.
В праздники они почти целые дни распевали псалмы. И в кухне, и во дворе, и за какой-нибудь мелкой работой "по хозяйству" -- всё время слышались протяжные церковные мотивы.
О воровстве, каких-нибудь хулиганствах там, можно сказать, не слыхали, -- и я ни разу не запирал своей "квартиры", и мои хозяева, уходя в поле, оставляли кухню с открытой настежь дверью.
Чувство "законности" до того вошло им в плоть и кровь, что они даже "представить" себе не могут такого "незаконного" покушения на чужую собственность.
Должен сказать ещё, что страшно бросается в глаза действительное равноправие мужчин и женщин. У финнов равноправие -- не теория, которая путём "постановлений" стала фактом, -- у них это совершенно естественное, нечто такое, что иначе "быть не может", вещь столь сама собой разумеющаяся, как, например, ношение женщинами платья, а мужчинами пиджака. Там даже "решать" вопрос о равноправии нечего. Самого вопроса-то не существует. Одна из причин такого явления лежит в удивительной их нравственной чистоте, чистоте не отдельных людей, а какой-то особенной, я бы сказал, "национальной". В мужских банях, например, женская прислуга. И ни одному финну не придёт в голову видеть в этом какую бы то ни было пакость. Я сам наблюдал, как работники через весь двор раздетые идут в баню и, встретившись с женщинами, разговаривают с ними, -- и опять-таки без малейшей тени какой бы то ни было "половой", хулиганской окраски.
Это у них совершенно просто. Потому что безупречно в моральном отношении.
Я прожил всё лето, много гулял, заходил в другие крестьянские "фермы", встречал старых и молодых финнов, женщин и детей, -- и всегда меня поражала необыкновенная приветливость, с которой они относились ко мне, русскому и совершенно чужому для них человеку.
Если бы этих финнов кто-нибудь стал "обличать" в ненависти к "русскому", я думаю, они приняли бы такого "обличителя" за сумасшедшего.
Ещё в большей степени поразился мой добродушный Хейка, если бы у него потребовали объяснения, зачем он держит ружьё, -- и стали уличать его в военных замыслах против Российской империи.
Финский народ трудолюбивый, упорный, не любит никакого "треска", никаких "авантюр", -- и его от сетей и пашень разве силой можно вынудить взяться за "оружие"...
Свободное копирование
