Из Новгорода Николаю Васильевичу позволили переехать в Петербург, и по смерти Благосветлова он сделался редактором "Дела". Работа утомила его, и он поехал лечиться.
<Киев,> 17 мая 1882 года
...И толкнуло же меня сделать визит Кулишеру! Через него познакомился с Костяковским и Мищенко -- и пошла та же петербургская жизнь. Вчера обедал у Кулишера (редактор "Зари"); сегодня обедаю у Костяковского, а завтра буду обедать или у Антоновича, или у Мищенко, сегодня вечером у Кулишера, с профессорами и сотрудниками. Оно все бы ничего, да только все эти разговоры знаешь наизусть. Оттого так и рад поговорить с парикмахером, извозчиком, колбасником, мужиком. А впрочем, ведь и эти в большом количестве нестерпимы. Свои все легче.
А я точно человек между добродетелью и пороком. Не знаю, Киев добродетель или порок, но я в нем точно уселся и о Крыме только думаю, не подымаясь с места. Правда, на совести "Внутреннее обозрение", которое я должен написать здесь, да и Кулишер манит к себе на дачу, но тянет и Крым, хотя пугают расходы.
Какая прелестная погода, какая зелень! Если бы не обеды у знакомых, я был бы вполне счастлив. Чувствую, что с знакомыми не поправлюсь. Вперед постараюсь быть больше волком.
Костяковский вспомнил старину. Спрашивал о тебе, о Маше, о Вене. Изумил он меня своею памятью".
Свободное копирование
