Ещё обучаясь в восьмом классе узбекской школы, я начал регулярно посещать городскую ДЮСШ, то есть Детско-Юношескую Спортивную Школу, пройдя по конкурсу в волейбольную секцию этой школы. Роста я был невысокого, и для волейбола моя кандидатура явно не подходила, да и школа наша славилась своими баскетболистами, но проводивший отбор высокорослый, но слегка полноватый, известный в городе волейболист и капитан сборной команды Киргизии по волейболу по фамилии Дитерикс, был, видимо, удовлетворён моими силовыми подтягиваниями на перекладине и прыжками в высоту. Конечно, это был результат моих ежедневных подражаний бойцам пожарки, которые демонстрировали на турнике гимнастические номера типа «солнышко» или «подъём разгибом». В своё время я даже был чемпионом пионерлагеря по подтягиванию на перекладине, осилив целых 14 подтягиваний, что было отмечено «ценным» призом, который оказался действительно ценным, поскольку в пакете, обтянутом красочной обёрткой, я обнаружил отлично изданный двухтомник Аркадия Гайдара.
Хорошие прыжки в высоту мне удавались давно, тренированному на прыжках с целью достать яблоко или персик с ветки дерева, расположенного на подходящей высоте. При этом я старался не просто сдёрнуть плод с ветки, но очень точно накрыть его пальцами вытянутой руки, и, как бы, слегка пощупать. По мере моего взросления высота расположения этих веток постепенно увеличивалась, а прыжок стал каким-то «зависающим», несколько замедленным в самой высшей точке, так, что всё это, взятое в комплексе, и позволило мне стать членом волейбольной секции нашей городской ДЮСШ.
Было самое начало зимы, и наша секция начала стихийные тренировки в недавно открытом, высоком и просторном, городском, капитальной постройки, спортивном зале спортобщества «Искра». Этот двухуровневый зал на улице Фрунзе работал с раннего утра до позднего вечера, и служил местом для тренировок борцов, боксёров, штангистов, гимнастов, фехтовальщиков, футболистов, баскетболистов и волейболистов. Дефицит времени привёл к тому, что, так называемые, волейбольные тренировки ДЮСШ были совмещены с тренировками сборной команды Киргизии, и заключались они в том, что мы, юные спортсмены, наблюдали за тренировками взрослых спортсменов, пассивно изучая способы «подачи», блокирования, распасовки, страховки, нападающих ударов и защитных приёмов при атаках противника.
Мы восхищались мощным Дитериксом и его «пушечными» нападающими «колами», плотным расчётливым блоком в исполнении Кильмаева и высокорослого Некуйко, хитроумным Еловым, который, обозначив предстоящую атаку с правой руки, внезапно ловко включал левую, акробатически изогнувшись в прыжке у сетки. Я со своим другом Геной Коноваловым особенно внимательно наблюдали за невысокого роста Слюсаренко, подвижным и пластичным, как ртуть, который, практически всегда, безошибочно угадывал направление полёта мяча при атаке противника и уверенно встречал этот мяч, часто в акробатических падениях на спину, на бок или «рыбкой» вперёд. Его мягкие, пружинящие передачи «на ленточку», через себя за голову, или «короткую» над головой при атаках своих партнёров по команде были филигранно выверенными и всегда неожиданными для противников.
Однако нам давались и индивидуальные задания работать «у стенки», предварительно тщательно установив правильное расположение кистей рук для перехвата верхних мячей и двух составленных вместе кулаков для приёма мяча «снизу». В зале стоял постоянный гул от ударов мячей о стену, но взрослые спортсмены совершенно не реагировали на этот шум. Подачи «сборников» не отличались большим разнообразием, и нам безоговорочно нравился боковой «крюк», который отличался от подачи прямой рукой сверху своей мощью и стремительным полётом мяча. Тренировки заканчивались общим душем в просторной душевой со множеством распылителей и облицовкой из мраморной плитки, не то что в нашей Центральной бане. Практически равноправное, уважительное, не стеснённое разницей в возрасте общение с мужественными, терпеливыми, немногословными, спаянными одной командой, дружными «сборниками» оставило неизгладимый след в моей душе. С наступлением тёплых дней наша секция получила доступ к волейбольной площадке городского спорткомплекса. Теперь наши тренировки стали регулярными и сопровождались отработкой всех волейбольных приёмов, которые мы наблюдали зимой, да ещё и двусторонними играми. Тренером нашим был Анатолий Васильевич Кильмаев, тоже один из «сборников», но наступившее лето и целинная лихорадка прервали мои занятия спортом, однако с началом нового школьного года я снова подключился к ним.
Рутинные дни следовали один за другим. С утра школа, потом домашние задания на завтра, некоторые с усердием, а другие кое-как. Вечером или театр, или тренировка. В театре я подрабатывал внештатным электриком-осветителем, там все давно привыкли ко мне, да я и сам всегда считал театр своим вторым домом. Отношения с математичкой так и не наладились. Каждый мой промах она не торопилась «исправлять», хотя в школе было неписаное правило дать возможность исправить оценку, которая не удовлетворяла ученика-достаточно было лишний раз «вызвать» его к доске и дать какое-нибудь задание. Желающий исправить оценку обычно обращался к учителю заранее, или на уроке усердно тянул руку вверх, стараясь привлечь внимание учителя и обозначить свои намерения отличиться.
Математичка чувствовала моё к ней пренебрежение, потому, что я никогда не унижался, выпрашивая возможность исправить не удовлетворявшую меня оценку и, тем более, никогда не «лез» с поднятой вверх рукой, а молча, и с безразличным видом присутствовал на её уроках. Правда, «жилкинская» закваска непроизвольно выталкивала меня «на рожон», и я, частенько, публично, перед всем классом, пытался «редактировать» объясняемые ею решения задач, предлагая свой, как мне казалось, более рациональный и эффективный путь их решения. Результатом стали частые «четвёрки» в моем табеле, на более низкую оценку она, всё-таки, не решалась, но скрупулёзно подчёркивала красным карандашом в моих контрольных работах всё, что шло вразрез с её пониманием решения задач и примеров. Были помечены даже запятые и любые незначительные помарки. Ну, что же, жизнь есть жизнь. Годовые «четвёрки» по моим любимым алгебре и геометрии лишили меня традиционной Похвальной грамоты, к которой я незаметно привык в течение предыдущих восьми лет.
Свободное копирование
