На Алтае - 36

   В общем недурно живут и на Алтае, но бедности тут больше и если нет пока пролетариата, то с организованием всеобщей воинской повинности появилось много отрезанных ломтей, которые от семьи поотстали и к людям не пристали; но это не есть недостаток народности края, а теперь едва ли не общая мозоль всея Руси.

   Странно, однако же, но по отзывам многих старожилов выходит так, что бывшие бергалы и подзаводские крестьяне жили при обязательном труде лучше. Они тогда не несли тех повинностей и обеспечивались во многом от казны; а при догляде так сильно не пьянствовали и далеко не было того нравственного разврата, который заметен теперь.

   Что же касается духа русской народности, то он стушевывается с каждым годом все больше и больше. Грустно и тяжело сказать, а присмотревшись, выходит так, что этот дух почти целиком перешел в кабак и уже оттуда, звеня штофом, в безобразном виде, с диким ревом и потрясая кулаками является на улицы, а затем и домой... Положим, что такой дух бывал и прежде, но бывал он у пожилых людей; а ныне перешел не только на молодежь, но и на юных подростков, которые не стыдятся и не таятся в своем безобразии, но напротив бравируют и бахвалятся или пялятся, как говорят сибиряки, а придя домой, смело воюют даже со своими тятьками и мамками.

   Неужели и это еще не нравственное растление!.. И могло ли быть оно прежде? Нет!.. И его, действительно, не было!.. И не было уже потому, что "Бог был пониже, а власть была поближе".

   Еще на моей памяти эта самая молодежь вела себя иначе и в первый же праздник, приодевшись, выходила в девичьи хороводы, бегала в беги, качалась на доморощенных качелях, играла в разлуку, скакала на досках и именно ухаживала за прекрасным полом. Она дышала другим чувством, теплее становилась к своим близким и сердечнее к своей избранной, зная и понимая, что такое любовь!..

   -- Так ли это теперь?.. Увы! Нет и нет!!

   Ныне хороводы стушевываются; их составляет как бы нехотя один прекрасный пол, который или заискивает уже сам, или обегает, завидя пьяную вереницу молодежи, предвидя ее бесцеремонное отношение или какой-нибудь скандал. В Сузуне бывало даже смешно иногда смотреть на игру в горелки, или, как здесь говорят, в разлуку, потому что прекрасный пол даже не бегает, а, как бы считая это уже старым, только жеманно ходит. Где же тут быстрота движений, ловкость, грация?.. Где же тут соревнование, стремление поймать возлюбленную, не поддаться немилой, шепнуть кому надо любезность?.. Где же тут тот огонь, тот серебристый смех, та кипучая жизнь, которые прежде волновали молодежь, затрогивали ретивое, составляли поэзию?.. Куда же все это девалось?.. В какой тине оно погрязло?.. Или где и в какой паутине замоталась эта бывшая русская жизнь, неподдельная удаль!.. Бывало, смотришь, смотришь на этих поползух, да и плюнешь невольно!..

   Какие же тут могут быть теплые проявления души?.. Какая же тут любовь?.. Да этого и ожидать уже нельзя, потому что та и другая половина, потеряв все чарующее и идеальное, только материально, как-то грубо скотски смотрит на обоюдные отношения и словно не претендует за непостоянство!..

   Самое слово измена, в смысле любви, так много выражавшее в прежние годы, ныне поется только в песнях и потеряло свое роковое значение... Конечно, все это крайне грустно и тяжело, потому что ныне юные дети того и другого пола уже не слышат от старших порицания или осуждения за подобные опошления отношений и как бы с молоком матери всасывают другие убеждения и воззрения, так скоро растлившие всю прелесть гармонии жизни, весь веками освященный строй бытия народности!..

   Слышал ли я душевные русские песни на Алтае?.. И опять-таки -- нет!.. Здесь поют какие-то свои и поют почти все на один лад, на один мотив!.. Так что-то же слышишь даже и тогда, когда почти те же мотивы визгливо выкрикивают и при путешествии с образами!..

   Только однажды, уже под вечер, сидел я в компании на террасе, как вдруг за заводской крепостью какой-то переселенец запел крайне душевную российскую песенку. Это было так неожиданно и так сердечно отозвалось на всех, что мы невольно замолчали, словно затаили дыхание, и слушали эту песенку до тех пор, пока она, все удаляясь и затихая, наконец замерла где-то в улицах; но мы все еще сидели, думали и точно чего-то ждали...

   Вот как в этом случае опять-таки не вспомнить Нерчинский край, этот пантеон всевозможных русских и хохляцких песен, в которых народная поэзия вылила так много любви и горя, так сердечно сказала о родине, семье, молодежи, русской удали. Где, бывало, слушаешь подобранные хоры и замирает душа, являются невольные слезы.

   На Алтае же, сотни раз вслушиваясь в солдатские хоры, я никогда не выносил отрадного впечатления, потому и тут однообразие мотивов возмущает душу, а весь репертуар состоит как бы из припевов; в нем нет ни одной такой проголосной песни, которая бы задела струнку русского солдата хоть по отношению к родине, семье или исторической его жизни, как это есть во многих российских полках.

   Вообще надо сказать, что на Алтае народ не поэтичен, тут не умеют сыграть что-либо порядочное, даже на простой гармонии или балалайке, а о скрипке и гитаре и говорить нечего -- это не для него создано. Равно и о пастушьих рожках здесь не имеют понятия.

   Совсем не то в Нерчинском крае, этой певучей каторге, где все эти инструменты не составляют редкости. Что же касается поэзии, то она проявляется даже у тунгусов, этих степных номадов, которые поют все, что они видят, и у промышленников уже в образе весьма интересных сказаний, сказок и легенд.

   Так, например, тунгус едет верхом по степи и, завидя сурков (по-сибирски -- тарбаганов), поет свою импровизацию:

   Чингильтуйнэ баргила

   Чириларен тарбага...

   Что значит:

   За рекою Чингультуэм

   Тарбагана слышен свист...

   Что же касается сказаний и легенд, то я говорил о них в своих записках ("Записки охотника Восточной Сибири").

   В доказательство того, что в Нерчугании представительность многих особ прекрасного пола и гармония гористой природы располагает к поэзии, я позволю себе сделать еще одну выписку из поэмы одного молодого охотника, который, не забираясь превыспренно на Парнас, так просто и реально-поэтично изложил свои чувства любви:

   Живя в Даурии далекой,

   Один на руднике, в глуши,

   Я встретил глазки с поволокой --

   И полюбил их от души!..

   Цветок нагорный, неподдельный,

   Комета северных небес,

   Алмаз Сибири беспредельной --

   Богиня музы и чудес!..

   Бывало, еду ли с винтовкой

   И встречу глазки на пути --

   Они потупятся с головкой,

   Сторонкой думая пройти...

   Мне станет жутко, как-то больно,

   Но я заеду им en face (В лицо, спереди (фр.)) --

   Тут глазки взглянут уж невольно,

   Любовью страстной брызнут в вас!..

   Замрет душа и сам спасуешь,

   Как ток по телу пробежит!..

   Сказать привет как бы рискуешь,

   Рука под шапкою дрожит...

   Проедешь дальше -- и невольно

   С седла оглянешься назад:

   Молчи ты, сердце!.. Ну, довольно!..

   Но в нем кипит уж целый ад!..

   Скорей летишь уж в лес, в трущобу,

   В горах свободою вздохнуть,

   Но в сердце чувствуя зазнобу,

   И там не можешь отдохнуть...

   Увидишь коз -- сейчас сравненье

   Пойдет во всем невольно с ней!

   А кабарожка -- в утешенье

   Напомнит глазки мне, ей-ей!..

   Следки красивые заставят

   Сравнить у милой каблучки,

   А резвость, грацию -- добавят

   Животных легкие скачки...

   Лежу ль в шатре, в тайге суровой,

   Но глазки можно ли забыть?..

   И думу страсти думой новой

   Всю ночь не в силах заменить...

   Звезда ль падучая сорвется --

   Уж три желанья есть давно:

   О ней одно гадать придется,

   А до других мне все равно!..

   Услышу ль плеск в реке холодной,

   В мечте появится она

   Какой-то нимфою свободной,

   Меж всеми нимфами одна!..

   Роскошны девственные формы,

   Движенья прелести полны.

   Играя рыбкой в тишь и штормы,

   Глядит богинею волны!..

   Сшумит ли ветер под горою --

   Мне тотчас грезы, как во сне:

   Что будто ночью, той порою

   Летит красотка на ковре

   В сорочке легкой, белоснежной,

   С косой, распущенной до пят;

   Горит любовью в грудке нежной,

   Кого-то ищет дивный взгляд!..

   И вот лежу я в неге сладкой,

   Гляжу в костер на огонек

   И точно вижу, как украдкой

   Оттуда смотрит мой глазок...

   Услышу ль треск лесной тропою --

   Она, мне чудится, идет

   В волненьи робкою стопою,

   И сдавит сердце, дух замрет:

   Росой смочила юбку, шубку,

   Промокли ножки, вся дрожит...

   Ах, как согреть бы мне голубку --

   На сердце думушка лежит!..

   Весь в слух невольно обратишься,

   Но вот все смолкнет -- тишина!..

   Тут мысли новой уж боишься:

   Не заблудилась ли она?

   Кричать ау!.. Найти плутовку --

   Скорей мне хочется бежать...

   Утешить чудную головку,

   Прижать к груди и целовать!..

   Какой-то трепет от волненья

   Слегка по телу пробежит --

   И после чар воображенья

   Мне сладкий сон глаза смежит...

   Но ведь и тут душе влюбленной

   Покоя нет от страстных грез!..

   Она мечтою обновленной

   С Морфеем борется до слез...

   Заснул -- и вижу сон чудесный:

   Что будто в церковь я иду;

   Предмет любви, мне неизвестный,

   Тихонько за руку веду.

   Вхожу в притвор -- и слышу пенье,

   Но церковь мрачна, холодна;

   Потом, как чудное виденье,

   Вдруг вся в звездах горит она!..

   А сверху месяц золотистый

   Снопом раскинул яркий свет;

   Алтарь весь бело-серебристый,

   Везде кусты -- народа нет...

   В стенах я вижу скалы, горы,

   То образа, то чудный лес,

   В карнизах снежные узоры,

   А выше с зорькой свод небес...

   В каком-то ужасе, в волненьи

   Пришел я в храм и тихо стал;

   Гляжу кругом, душа в смятеньи:

   Зачем и с кем сюда попал?..

   Во храме пол -- трава живая,

   Цветы и мрамор -- где стоим;

   Пред нами урна золотая

   С крестом, Евангельем святым.

   Мотив молитвы где-то слышен,

   Струится легкий фимиам...

   "Как мил твой выбор, как он пышен!"

   На ухо шепчет кто-то нам!..

   Весь облик девы в сновиденьи

   Дышал любовию святой,

   Глубокой верой в провиденье,

   Отвагой, честью, добротой.

   Как ангел, с неба воплощенный.

   Она смотрела на меня;

   Порыв души ее влюбленной

   Был полон жизни и огня!..

   В глазах прекрасных выражались

   Доверье, ласка, красота;

   Лучи ума в них отражались

   Души прелестной чистота.

   В них нет ни злобы, ни коварства,

   В них нет кокетства, клеветы, --

   Они чужды обмана, чванства,

   Неправды, светской пустоты!..

   Сквозит по жилкам нежность, свежесть,

   В движеньях грация видна --

   Все чары в ней!.. Любви вся прелесть!..

   Она моя, она одна!..

   В одежде милой нет обмана,

   Весь бюст роскошный на глазах.

   Тюник из сизого тумана,

   Батист тончайший на плечах.

   Как будто радугой небесной

   Охвачен тонкий девы стан!

   Но вдруг прервался сон чудесный,

   Исчез, как утренний туман...

   Смотрю, проснувшись, -- вот Аврора,

   Блестя с востока, как алмаз,

   Так мне пленительна для взора,

   Как блеск волшебный чудных глаз!..

   А перед утром пурпур ночки

   Прелестней, право, света дня, --

   Он мне напомнил губки, щечки

   И свежесть чудную ея!...