Конечно, были дела намного интереснее переаттестации. Вместе с завсектором истории авиации и космонавтики В.Н.Сокольским я активно включился в совместный с США проект выставки "Космическая гонка в эпоху холодной войны". Инициатором был Аэрокосмический музей в столице США Вашингтоне -- часть, так называемого, Смитсоновского института, финансируемого непосредственно Конгрессом США. Для подготовки выставки несколько человек из ИИЕиТа ездили в США, в ответ к нам приезжали организаторы выставки из Вашингтона. Планы были наполеоновские, но все они -- не по нашей вине -- в одночасье рухнули.
Аэрокосмический музей в Вашингтоне организовал выставку об атомной бомбардировке Хиросимы, где в неявном виде ставилась под сомнение ее целесообразность. Группа американских ветеранов войны опротестовала смысл этой выставки в Конгрессе и поставила под сомнение траты на нее средств налогоплательщиков. По результатам разбирательства директор Аэрокосмического музея историк Мартин Харвит (род. в 1931 г. в Праге) лишился своего места. Новый директор музея -- в прошлом военный летчик -- без обсуждения отверг все предшествующие договоренности. Наша долгая подготовка пошла псу под хвост.
В бытность замдиректора по науке мне приходилось уделять пристальное внимание книгоиздательству -- деятельности, которой я интересовался всю сознательную жизнь. Еще задолго до ИИЕиТа я оказался в дружеских отношениях с Татьяной Горовной Борисовой (дочерью известного геофизика, профессора, заведующего лабароторией ИЗМИРАНа Гора Семёновича Иванова-Холодного). Она тянула лямку научного редактора по астрономии в издательстве Физматлит. Как только это стало возможным, Татьяна Горовна покинула стены разоренного государственного заведения и открыла собственную книгоиздательскую компанию под названием "Янус". Я ставлю себе в заслугу, что на первых порах рыночной экономики всячески поддерживал ее и как мог помогал встать на ноги.
Как водится, львиная доля времени на посту замдиректора уходила у меня на текучку. Это вопросы планов работы, переходов из сектора в сектор, публикаций книг сотрудников, командировок, участия в совместных проектах с другими организациями, представительские выступления по торжественным случаям. Сплошь да рядом приходилось разбираться в кляузах и нечистоплотности. Как всегда, припомню лишь один характерный пример.
Уважаемый профессор -- ветеран войны -- получил полагающуюся ему бесплатную путевку на отдых. Но он хотел путевку в санаторий более высокого класса и знал, что такие существуют. Он состряпал липовое письмо на бланке института в вышестоящую инстанцию и просимую путевку получил. Только вышестоящая инстанция сняла с института по безналичному расчету за нее деньги. Выяснилось, что мы потеряли и бесплатную путевку, и деньги. Виновник аферы все, естественно, отрицал: я -- не я, и лошадь не моя. Откуда взялось фальшивое письмо -- не знаю. Так вы же сами отвозили его? Да, отвозил. А кто его вам дал? Не знаю, не помню. А кто подделал подпись -- не знаю, не помню. Не в милицию же нам, в конце концов, отдавать такое дело. Деньги, между тем, пропали, и миром разобраться было невозможно.
Как я уже писал ранее, чудовищное количество времени отнимали судебные тяжбы с сутягой экстракласса, замдиректора по общим вопросам Э.Г.Чечулиным. Встречи со следователями, встречи с прокурорами, походы в суд.
Слава Богу, имели место проблемы и более значимые. В 1994-95 гг. развернулась эпопея по созданию правительственного документа под названием Доктрина развития российской науки. Кто только не был втянут в эту бурную бумаготворческую деятельность: Министерство науки и технической политики, Министерство по атомной энергии, Министерство экономики, Госкомитет по высшему образованию и, разумеется, Академия наук. Президиум Академии отдал решение этой проблемы на откуп двум своим институтам -- Институту философии и ИИЕиТу. Ввиду сложности и срочности подготовки этого документа директор В.М.Орел просил меня временно бросить все другие дела и самому написать вариант необходимого текста. Само собой, окончательный вариант Доктрины сочетал мысли и подходы нескольких десятков авторов. Он был утвержден Указом Президента Ельцина No 884 от 13 июня 1996 г. уже после моего отъезда в США.
В краткой преамбуле к Доктрине сформулирована цель документа:
"Доктрина развития российской науки -- система взглядов на роль и значение науки в обеспечении независимости и процветания России, а также принципов, определяющих механизм государственного регулирования научной деятельности, которыми с учетом конкретной социально-экономической ситуации руководствуются федеральные органы исполнительной власти, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, научные работники, научно-исследовательские организации, научно-технические общества и объединения".
В этой Доктрине есть частичка и моего труда. Только нужна ли она хоть кому-нибудь сегодня?
Директор -- это "царь". И не царское это дело разбираться с "пустяками". Замдиректора по науке -- та самая административная инстанция, которая должна крутиться как белка в колесе со всеми возникающими текущими трудностями: научными и околонаучными. Я умел преодолевать такого рода трудности и работал нормально, без жалоб и нареканий. Я не чурался научно-организационной деятельности. Но хотел хотя бы 30 % времени посвящать творческой работе. А это было недостижимо, и поэтому я довольно быстро выдохся. Отдушину предоставляли только командировки и удачно проведенные отпуска. В условиях новой России запреты на выезд заграницу, таких как я, рухнули. Но возникла другая преграда -- деньги. Удавалось поехать только при условии оплаты гостеприимными хозяевами -- принимающей стороной.
Сотни публикаций, три тиража книги "Извечные тайны неба", роман о парижских астрономах ХVII века, неосуществленный проект автоматического астрометрического инструмента для Луны и другие авторские свидетельства, защитившиеся под моим руководством доктора и кандидаты наук, детские книжки и игры, телевизионные сюжеты, депутатская и другая административно-организационная деятельность -- все это, можно сказать, мелочи жизни по сравнению с главной темой моей творческой биографии, которой я стал увлеченно заниматься с 1990 г. Это была тщательная разработка принципиально нового взгляда на происхождение и эволюцию европейского Зодиака; на мой взгляд, моя лучшая исследовательская работа -- венец жизни.
Свободное копирование
