От А.Т.Григоряна резко отличался директор ИИЕиТа, член-корреспондент Академии наук С.Р.Микулинский. Он постоянно страшился и за реноме института, и за свое собственное. А поэтому своими глазами читал все рукописи, покидающие институтские стены. Это был титанический "мартышкин" труд. Каждый день Микулинский просиживал в институте до полуночи, пока не приезжала его жена Нина Витальевна и забирала его на такси домой. Другой преданной ему до мозга костей женщиной была его секретарша -- Лариса Евгеньевна Рыченкова. Человек исключительно амбициозный и властолюбивый, она была, можно сказать, соправительницей института, и ничего хорошего в этом, разумеется, не было.
Микулинский боялся сильных людей. В глаза бросалось, что его заместители не имели голоса и никогда не принимали самостоятельных решений. Все они были словно бы "кастрированные". Деятельным и эффективным был только ученый секретарь института Юрий Алексеевич Зиневич. (В "междуцарствие" между Б.И.Козловым и В.М.Орлом короткое время кандидат философских наук Ю.А.Зиневич исполнял обязанности замдиректора по науке. Он опубликовал интересные мемуары, которые любезно прислал мне через общих знакомых).
Уже после моего перевода в ИИЕиТ в слабосильной команде замдиректоров появился человек совершенно иного калибра -- грамотный управленец с прочными связями в руководстве Академии наук. Его звали Владимир Михайлович Орел. Он был "спущен" в институт Е.П.Велиховым. Микулинский вынужденно терпел своего нового заместителя, но хода ему не давал. Орел не создавал поводов для ссор с Микулинским и скромно входил в курс институтской жизни. Только много лет спустя Орлу суждено было стать успешным директором ИИЕиТа и удержать институт на плаву в "лихие девяностые".
Поскольку я был в институте на новенького и не имел устоявшихся связей, Микулинский рискнул на время приблизить меня к себе. Однажды мы ездили с ним вдвоем в Ленинград по поводу восстановления в качестве музея химической лаборатории Ломоносова. Дело кончилось пшиком, хотя оставило много приятных впечатлений. Как академическая VIP-персона, Микулинский селился в Ленинграде на улице Халтурина в роскошной квартире кого-то из знаменитых Струве. Страдая желудком, директор каждое утро варил себе на плите овсяную кашу. Кроме нее он ничего не ел.
В один из свободных вечеров Микулинский потащил меня с собой на банкет к заведующему Ленинградским отделением института Энгелю Петровичу Карпееву. Ехали на пригородной электричке, долго. Микулинский в тамбуре рассказывал мне про невероятную судьбу караима из Вильнюса, советского разведчика-нелегала, который занимался организацией покушения на Троцкого. Он воевал в Испании, был резидентом советской разведки в Южной Америке и, в конечном счете, дослужился до положения посла Коста-Рики в Италии, Ватикане и Югославии. По заданию Сталина готовил покушение на маршала Тито.
Имя этого человека тогда еще оставалось тайной. Только позднее я узнал, что речь шла о члене-корреспонденте АН СССР Иосифе Ромуальдовиче Григулевиче (1913-1988). На начальном этапе после возвращения в СССР (1953) свои первые книги по истории и этнографии стран Латинской Америки он публиковал под фамилией матери -- И.Р.Лаврецкий. Активно занимался атеистической пропагандой, написав свыше тридцати научных и научно-популярных книг по истории римско-католической церкви. Его избрали членом-корреспондентом Академии наук в 1979 г. На следующих выборах для избрания в академики ему не хватило одного голоса.
Одна из биографий Григулевича озаглавлена "Ученый и убийца". В современной терминологии он действительно был профессиональным килером. Из этого и ряда других эпизодов я пришел к убеждению, что Микулинский неплохо ориентировался в тайнах советской разведки.
Был иной случай. Как-то Микулинский послал меня одного на неделю в Киев разбираться в странной проблеме. В Киеве жил феноменальный человек по имени Александр Петрович Знойко. С одной стороны, он явно был невеждой, с другой -- нутром чувствовал актуальные проблемы науки и умел себя подавать. В воспоминаниях его называют "самородным талантом в области сов-парт-менеджмента".
После войны возникла ожесточенная распря (подогретая националистическими мотивами) между академической физикой, которая занималась атомной бомбой, и физикой в МГУ, где тоже тщились заниматься бомбой. (Трудности с утверждением моей кандидатской диссертации на Физфаке были отдаленным эхом этой распри). Так вот, уму непостижно, в сталинское время во главе секретной лаборатории при Физфаке МГУ по ядерной проблеме стоял авантюрист А.П.Знойко. А теоротдел у него возглавлял ни кто иной как Дим Димыч Иваненко -- безусловно квалифицированный физик, принадлежащий к поколению гигантов. (У него был ряд совместных публикаций с такими гениями как Л.Д.Ландау и Г.А.Гамов).
Дмитрия Дмитриевича Иваненко (1904-1994) даже в глаза часто звали "Димус". Я как-то имел случай расспросить Димуса об этом периоде жизни: как могло случиться, что он ходил под началом проходимца Знойко? Однако не получил в этом отношении никакой ясности. Димус считал себя физиком нобелевского уровня, но поведение его в жизни сплошь да рядом было экзотическим.
Свободное копирование
