Переезд в исторический центр города стал вехой в нашей московской жизни. Дети пошли в двух кварталах от дома в прекрасную английскую школу -- одну из лучших в Москве. Мы стали легко доступны для всех друзей. Званые и незваные гости стали появляться в нашем доме чуть ли не ежедневно. У нас дома проходили встречи с иностранными визитерами. Оля стала ходить на работу -- в свой институт и в организованную при ее участии частную юридическую фирму "Юст" -- пешком. Мы стали гораздо чаще посещать театры и концерты, -- всё в центре города было под боком.
За углом от нашего дома находился довольно знаменитый Московский дом ученых, членом которого мне со временем посчастливилось стать. Я иногда кормился в его вкусной и дешевой столовой. Ксюша несколько лет училась там в танцевальном кружке. Не отставал и Миша, занимаясь в Доме ученых шахматами. Как-то раз мы с Ксюшей шли домой из Дома ученых и у австрийского посольства -- на полдороге до дома -- живьем встретили Б.Н.Ельцина; он вышел из машины и направился в посольство на прием. Как некогда в Трубниковском переулке, особняки посольств обступали нас со всех сторон: австрийское, канадское, итальянское, датское, марокканское, аргентинское, заирское, и так далее.
Культурно-исторические достопримечательности тоже окружали наш дом со всех сторон. Сразу за нашим домом стоял особнячок (Гагаринский переулок, 25), в котором после возвращения в Москву с каторги в 1867-79 гг. жил декабрист Петр Николаевич Свистунов (1803-1889) -- корнет лейб-гвардии кавалергардского полка. За участие в Северном обществе в 1826 г. он был осужден на 15 лет каторжных работ. При написании "Войны и мира" со Свистуновым -- едва ли ни единственным из оставшихся тогда в живых декабристов -- неоднократно консультировался Лев Толстой. Тридцать пять лет с 1912 по 1947 гг. прожил в этом особнячке выдающийся архитектор А.В.Щусев (1873-1949) -- в числе прочих заметных построек автор Мавзолея.
В другом послепожарном отреставрированном особнячке по нашей же стороне Гагаринского переулка (дом 15/7 постройки 1816 г.) три года жил барон Владимир Иванович Штейнгель (1783-1862) -- участник Отечественной войны 1812 г., масон, подполковник, философ, литератор и друг Рылеева, как и Свистунов осужденный на каторгу после восстания декабристов. Поэт К.Ф.Рылеев, похоже, никогда не посещал Штейнгеля в этом доме, но имя его было решено увековечить в Москве именно в этом месте.
До жути таинственным был дом No 11 по Гагаринскому переулку: особняк с лепными грифонами на крыше и невиданным нигде более в округе подземным гаражом, отдельно стоящим теплым гаражом-сараем и уютным садиком с цветущими по весне каштанами за низкорослым чугунным ограждением. После революции дом был конфискован и отписан Наркоминделу. Как утверждают, лично по указанию Ленина в эту усадьбу (перестроенный в 1885 г. для самого себя дом московского губернского инженера и архитектора Н.Г.Фалеева) вселили американского репортера, одного из отцов-основателей компартии США Джона Рида (1887-1920), автора так любых Ильичу "Десяти дней, которые потрясли мир". Здесь Рид и почил в бозе от сыпного тифа, не дожив трех дней до возраста Христа -- своего тридцатитрехлетия (похоронен на Красной площади у Кремлевской стены). В книге Рида о большевистской революции нет ни слова о Сталине, зато в каждой главе восторг в адрес Льва Троцкого. Не случайно найти эту любимую Ильичем книгу в полном виде после прихода Сталина к власти в советских библиотеках было никому не под силу.
После безвременной кончины Рида его последнее прибежище переходило из рук в руки иностранцев, аккредитованных в Москве. Одно время, говорят, там было посольство Конго, но я этому не свидетель.
В конце 60-х гг. с улицы Зацепа у Павелецкого вокзала в сей дом перекочевал экзотический американский корреспондент Эдмунд (Эдди) Стивенс (1910-1992) -- один из немногих иностранных свидетелей первого вскрытия захоронений польских офицеров под Катынью. Впервые он посетил СССР совсем молодым в 1934 г. Потом стал жить постоянно. Делал вид, что представляет какие-то забытые Богом американские провинциальные газетки. Ему доверяли, что лишнего не сболтнет. Фамилия Стивенс ассоциируется в моем сознании с фамилией Штирлиц, только я не в курсе дела, к какой из разведок Стивенс принадлежал: был ли он двойным, тройным или четверным агентом. Или просто любителем щекотать себе нервы. В любом случае его шалман, по моему разумению, лучше было обегать стороной. Я и не был никогда в стенах этого дома, и описание быта его хозяев почерпнул в интернете в основном из воспоминаний живописцев-диссидентов.
Подтянутый, но отнюдь не красавец, Стивенс был без ума от сметливой русской "штучки" с царственной балетно-военной выправкой Нины Бондаренко (Нина Андреевна Стивенс; 1912-2004). Дозволение на брак разворотливый Эдди испросил на приеме у наркома иностранных дел М.М.Литвинова. Замужество советской девушки с иностранцем -- категорически запрещенное для рядовых граждан -- получило добро лично от номинального главы государства -- "всесоюзного старосты" дедушки М.И.Калинина.
После нескольких лет лагерей, именно под патронажем Стивенса и его своенравной жены Нины начал свое небывалое восхождение к вершинам влиятельности и немеряного по советским канонам богатства загадочный советский персонаж Виктор Луи (1928-1992). Он, как и все мы, бедолаги, жил в нищей стране "победившего социализма", только в материальном отношении у него было все, как у заокеанского толстосума: валюта, картины, дорогие иномарки, дачи, загранпоездки. Его жена, кстати, была разведчицей-англичанкой.
По непроверенным слухам, авантюрист международного класса Луи ходил непосредственно под Ю.В.Андроповым (участник смещения Хрущева и с 1967 по 1982 гг. руководитель КГБ). Путем дозированных утечек информации и дезинформации промывал людям мозги как внутри страны, так и за рубежом. Виктор Луи был тем загадочным "информированным источником в Москве", который первым донес миру весть о падении Хрущева. Он же препроводил на Запад для публикации подчищенные записки Светланы Сталиной "Двадцать писем к другу" и магнитофонную пленку мемуаров Хрущева. Ездил с тайными дипломатическими миссиями по миру.
О непыльной жизни Виктора Луи в Москве недавно первым каналом российского ТВ был снят отличный трехсерийный боевик (2010). Вместе с партнером по цеху Стивенсом -- Луи, бесспорно, работал на спецслужбы и был личностью в высшей степени незаурядной. Виктор Луи и Стивенсы были своего рода "форточкой" для легкого дуновения ветерка туда-обратно в наглухо закупоренном советском политическом пространстве. Говорят, это обычная практика спецслужб крупных стран -- иметь между собой негласные каналы связи.
Кстати, и Нина Стивенс (якобы полковник КГБ, но я в этот чин категорически не верю) оказалась на поверку не лыком шитой. Помимо пристрастия к маленьким брехливым собачонкам, которых рассеянный муж регулярно защемлял дверьми, она всерьез увлеклась нетрадиционной тогда живописью. Не имея никакого на то специального образования, она целеустремленно проторила путь на Запад советскому художественному авангарду, привечала художников-нонконформистов. Бешено разбогатеть на этом ей не посчастливилось, но жила она безбедно и пользу искусству принесла немалую. Государство ее не обижало. В 1992 г. после смерти мужа -- уже в ельцинское безвременье -- ей специальным правительственным предписанием поспешили продлить договор аренды на просторный особняк, и она продолжала, пока была в силах, вести свой фешенебельный светский "салон". В нем, надо полагать, не прекращали прослушку.
Как бы то ни было, имя Нины Стивенс следует поставить в один ряд с другим выдающимся собирателем советской авангардной живописи в Москве -- "сумасшедшим" греком Георгием Дионисовичем Костаки (1913-1990). Он служил шофером в греческом посольстве, потом завхозом в канадском. Вовсе не состоятельный человек, именно он спас от гибели и сберег для потомков сотни шедевров непризнанных при жизни мастеров. Дочь Костаки рассказывала, что -- одержимый своей страстью -- однажды, ради покупки картин, отец продал ее дорогую ондатровую шубу.
Из-за невыносимой обстановки брежневского застоя и в силу возраста Костаки покинул Москву в 1977 г., вывезя 20 % своей коллекции за рубеж; лучшие же вещи, однако, попали в Третьяковку. В 2013 г. там организовали наконец-то представительную выставку его богатейшей коллекции.
Скончалась Нина Андреевна Стивенс в 92 года. В одинокой старости -- 12 лет без мужа -- она была уже неадекватна, не следила за внешностью и сильно опустилась. Ее изредка видели в садике в засаленном халате, с нечесаными седыми космами и спущенными рваными чулками. Погребена госпожа Стивенс вместе с мужем на Переделкинском кладбище под Москвой. Ее пережили сын и дочь (в просторечии Аська). Сын-архитектор давно уехал в Нью-Йорк. Дом в Гагаринском переулке оказался заброшен. На месте каштанов возвели уродца стиля "лужковского ампира" -- новый корпус Музея Пушкина: точечная застройка Москвы в действии.
Напротив колонн особняка масона В.И.Штейнгеля и полного сверхтаинств дома с грифонами Стивенсов по четной стороне Гагаринского представал светлый и радостный двухэтажный особняк с мезонином (дом No 8). В нем квартировал С.Д.Мстиславский (1876-1943). Сергей Дмитриевич был видным революционером-эсером и литератором. В феврале 1917 г. он участвовал в мирном задержании Николая Второго и его семьи, написал популярную некогда книгу о герое-революционере Николае Баумане (1873-1905) "Грач, птица весенняя". Он ухитрился найти общий язык с советскими правителями в эпоху Большого Террора и в 1938 г. был объявлен официальным биографом В.М.Молотова -- правой руки Сталина в его тайных внешнеполитических интригах.
В нашу бытность, дом Мстиславского в Гагаринском переулке занимала мастерская иллюстратора детских книг и сказок, народного художника России Николая Александровича Устинова (род. в 1937 г.). Я его однажды посещал со знакомым художником Сашей (Александром Алексеевичем) Бесликом. Бывший моряк, Беслик был ревнителем морской тематики. Его собственная бедная студия ютилась неподалеку в ветхом сарае на углу Староконюшенного переулка и Арбата. Мы с ним сотрудничали в издательстве "Малыш" по моей книжке "Люди и звезды". Эта книжка-панорама для маленьких с выпрыгивающими картинками выходила в "Малыше" в переводах на 14 языков.
Свободное копирование
