За время ссылки у Мороза я написал пространный исторический роман из жизни французских ученых ХVII века "Путеводные звезды". Думаю, что это занятие спасло мое психическое здоровье. Ведь я обязан был регулярно ходить на работу, но был полностью изолирован от институтской научной жизни. Сагдеев, должно быть, рассчитывал, что я не выдержу такого тюремного режима, взорвусь и подставлюсь. Но у меня, помимо хождения в институт, было интересное дело, которое требовало уймы времени и сосредоточенности. И я написал-таки большой роман, в котором прототипом главного -- отрицательного -- героя является Р.З.Сагдеев.
В своем историческом романе я следовал рецептам Лиона Фейхтвангера. Действие происходит в XVII веке, и канва полностью исторична. Но характеры людей списаны с хорошо известных мне лиц. Король Людовик XIV -- это человек типа М.В.Келдыша, в скромного аббата Жана Пикара я вложил характер К.П.Флоренского, и так далее.
Я до сих пор не найду в себе энергии заняться публикацией романа в целом. Но два фрагмента из него были опубликованы в журнале "Земля и Вселенная" под псевдонимом А.Лунин ("Чумные годы" о юности Ньютона в No 3 за 1987 год и глава о Яне Гевелии в Гданьске). Там же я опубликовал научную биографию главного отрицательного героя романа -- "двуликого Януса" французской астрономии иезуита Джана Доменико Кассини.
Попав к Морозу, я перво-наперво помогал трудоустраиваться своей команде. Для этого пришлось несколько раз посетить ректора МИИГАиКа В.Д.Большакова. Вы помните, он не оставил меня после аспирантуры в институте, но эти времена давно канули в Лету. Мы оба не бередили дурных воспоминаний, а победителей, как известно, не судят. В его глазах я был, во всяком случае, отнюдь не лузером. Окончив МИИГАиК, защитил кандидатскую диссертацию на физ.-мат. науки в Московском университете, долго работал в Академии наук, участвовал в программе "Интеркосмос". После нескольких бесед Большаков взял на работу тех, за кого я ратовал -- выпускников МИИГАиКа К.Б.Шингареву и А.А.Конопихина. Н.П.Словохотова, выпускница Астрономического отделения МГУ, нашла себе работу в ВИНИТИ. Расторопную К.И.Кондрацкую куда только ни приглашали внутри ИКИ.
Настала пора заниматься поисками работы для самого себя. Но повсюду возникал один и тот же законный вопрос: если я нормальный человек, то почему академик Сагдеев настойчиво хочет избавиться от меня и для этой цели готов даже пожертвовать институтской ставкой. Что-то тут нечисто! И дело с поиском работы у меня не ладилось.
Потерпев фиаско во многих учреждениях Академии, в конце концов в 1979 г. я решил снова пойти к Большакову уже на предмет трудоустройства самого себя.
-- А ты доктор наук? -- спросил Большаков.
-- Нет, мне и думать некогда было на эту тему. Я работал и работал.
-- А сможешь докторскую подготовить?
-- У меня десятки открытых и закрытых публикаций. Пять авторских свидетельств. На докторскую хватит. Надо лишь собрать все воедино.
-- Так вот, кандидат наук мне в МИИГАиКе не нужен. Своих полно. А защитишь докторскую, я тебя немедля возьму в институт профессором.
Возвращаюсь в ИКИ к Сагдееву.
-- Нашли работу?
-- Нашел. Но есть проблема: Большаков готов меня взять только после защиты докторской.
-- Вы врете!
-- Вот его телефон. Позвоните и спросите сами.
Сагдеев тотчас при мне позвонил и, представьте себе, Большаков слово в слово повторил ему то же самое, что сказал мне. Сагдеев спрашивает:
-- Сколько нужно времени, чтобы написать докторскую?
-- Не знаю. От полугода до года. Зато вам ставку отдавать не придется. МИИГАиК не в Академии.
Сагдеев вызывает генерала Нариманова.
-- Вот он, ваш любимец, глаза б мои его не видели. Я ему никаких бумаг своими руками подписывать не буду. Вы его пестовали, теперь и расхлебывйте. Подписывайте ему все, о чем он попросит. Чем скорее он защитит докторскую, тем нам всем лучше.
Подписывать документов Нариманову действительно пришлось немало. Для защиты требовалось внедрение. Справки о внедрении могли предоставить мне "космические" предприятия. Но все они были закрытыми, и открытых справок, конечно, никому не давали. Выход из этого положения был несложен, но нуждался в специальном оформлении -- секретности диссертации. В моей докторской диссертации закрытыми было всего несколько страниц, что, впрочем, и давало возможность вести по поводу нее закрытую переписку. Получив санкцию от Сагдеева, Г.С.Нариманов не тормозил ход моей работы и честно подписывал все требуемые письма и документы. Название диссертации -- "Астрометрические аспекты обеспечения полетов автоматических космических аппаратов к Луне".
В период подготовки диссертации я умудрился даже получить горящую путевку в Пятигорск, чтобы подлечить грязью давно поднывавшую после перелома в Карелии стопу. Я ее сломал, играя в волейбол, летом в лодочном походе. В Пятигорске я написал теоретическую главу диссертации и получил бесценный опыт по части шашней с медицинскими сестрами.
Свободное копирование
