Вскоре случилось закрытое партийное собрание ИКИ. С докладом выступал Чернышев, и он во всю попользовался случаем, чтобы навести тень на плетень. Он вещал с трибуны, что в институте нарушается режим, сотрудники торгуют служебными материалами и не удержался, чтобы не назвать мою фамилию. Не имея на это, конечно, права, о выступлении Чернышева мне рассказало человек десять партийцев. Понимая, что на карту поставлена моя судьба, я снова ринулся в райком, на этот раз уже безо всякой записи прямо к Королеву. Такого эффекта я не ожидал и никогда не забуду.
Слава Богу, знающие люди во время объяснили мне иерархию советской вертикали власти. Она строилась не по производственному, а по территориальному признаку. Это означало, что как бы Сагдеев ни был велик в Академии, во властной табели о рангах Полунин в Черемушкинском районе стоял выше директора Сагдеева и, тем более, его КГБэшного зама Чернышева. Г.П.Чернышев осмелился не выполнить указание первого секретаря райкома на его собственной территории.
Королев соединился по телефону с Чернышевым и стал говорить стальным и не терпящим возражения голосом:
-- Как вы посмели нарушить указание первого секретаря райкома партии? Нет, мне не надо ничего объяснять. Я не желаю ничего слушать. Вы забыли, что такое партийная дисциплина. Ваш сотрудник был на приеме у первого секретаря райкома. Товарищ Полунин принял решение по данному вопросу, и я лично довел его до вашего сведения. Никаких возражений. Вы обязаны неукоснительно исполнять.
Так получилось, что Черемушкинской райком партии дал мне и моей команде передышку, выдал своего рода "охранную грамоту". В конце недели меня вызвал к себе злой как черт Сагдеев:
-- Как жить будем?
Я подробно объяснил ему свою позицию. Я думал и продолжаю думать, что, если руководитель организации и его сотрудник находятся в контрах друг с другом, сотрудник не должен силком навязывать себя руководителю и обязан уйти. Но ему должна быть предоставлена возможность уйти достойно и в соответствии с его квалификацией. Я готов уйти из ИКИ хоть сегодня, но не могу этого сделать.
Во-первых, я не могу этого сделать как беспартийный с еврейской фамилией. Никто меня просто так на работу в Москве не возьмет, и Сагдееву это прекрасно известно. Во-вторых, дело усугубляется развязанной против меня самим Сагдеевым компанией как против негодного работника. Вывод простой. Чтобы я ушел, в интересах Сагдеева: 1) прекратить поливать меня на всех углах и дать мне положительную характеристику; 2) как он делал это несколько раз в отношении других, в случае необходимости отдать мне мою ставку для перевода ее в рамках Академии наук. Иначе я буду вынужден торчать в институте.
В любом случае мой уход был победой Сагдеева. Он демонстрировал всем, что несогласным нет и не будет места в ИКИ. Поэтому директор согласился с моими соображениями. На период поисков работы Сагдеев перевел меня с поста зав. лабораторией (на общественных началах) из Отдела перспективного планирования на должность рядового старшего научного сотрудника в заново сформированный планетный отдел В.И.Мороза. Начались несколько лет ссылки к Морозу.
Я не был очевидцем событий несколько лет спустя, но из книги Сагдеева (стр.184) узнал, что почти через десять лет после смерти Келдыша, В.П.Глушко предпринял очередную отчаянную попытку ввести в планы советской космонавтики пилотируемый полет на Луну. Это произошло после первых упоминаний в американской прессе о целесообразности лунной базы. Глушко заручился поддержкой руководителя советского военного космоса, генерал-полковника Александра Александровича Максимова (1923-1991). Но время Глушко уже ушло. Оживление лунных планов было попыткой с негодными средствами. К Луне теперь редко посылают даже автоматы.
Я пишу эти строки летом 2009 г., но на возобновление лунной программы в России нет пока никаких видов. Не многим лучше обстоят дела в этом отношении и во всем мире. Самое близкое к Земле небесное тело оказалось в общественном сознании дальше, чем Марс. Лунные грезы рассеялись как сон в летнюю ночь.
Затраты на космические полеты огромны. Чтобы убедить в их осмысленности налогоплательщиков разных стран, приходится уповать на эмоции. Применительно к Луне сегодня не находится таких эмоционально-окрашенных задач, которые оправдывали бы расходование на их осуществление безмерных государственных средств. Администрация США предпринимает усилия для вовлечения в космическую деятельность частного капитала. Может быть, для частных компаний возвращение на Луну и станет когда-нибудь возможным.
Свободное копирование
