5 апреля
С утра до половины третьего инструментовал. Я хвастался, что у меня в Концерте страшно прозрачный аккомпанемент. А между тем пришлось одолеть место, где весь оркестр с медью глушит солиста... Как ни странно, а я доволен этим местом.
В три часа был у «пломбира» (старик завёл хорошенькую помощницу), а затем продолжал работу. Переписывать каденцию сначала любопытно, а потом как-то глупо.
К Наташе Гончаровой я решил не идти и отправился на концерт Беляева. Я не помню, когда я был последний раз в симфоническом концерте - так это было давно, а потому мне были приятны все мелочи: встречи с музыкальными знакомыми и даже восхождение по лестнице в зал.
«Божественная поэма» Скрябина - прекрасная вещь, хотя местами скучноватая, неприлично длинная и иногда плохо оркестрованная (например, неудачный трюк с воркованием птичек; начало второй части; грандиозное повторение той же темы в конце - ибо струнные делают чёрт знает что вместо того, чтобы своим удвоением вдыхать жизнь в равнодушное трубленне этой темы медью).
Как антиподы к этой поэме были остальные вещи программы, отлично инструментованные, но подавляющие бездарностью содержания. Это: «От мрака к свету» Глазунова, «Апокалипсис» Лядова и романсы Вейсберг. Стыдно становилось за авторов.
Венцель, запинаясь и робея, просил меня аккомпанировать его оканчивающей ученице Концерт Шумана. Я с чрезвычайной готовностью согласился и пообещался завтра утром прийти к нему в класс для переговоров: ведь завтра у него берёт последний предпасхальный урок Люда Новикова и я, конечно, влезу в класс в тот момент, когда она будет сидеть за фортепиано. А то мне что-то никак не удаётся поймать «неуловимую княжну Людмилу».
5 апреля
В пол-одиннадцатого пошёл в Консерваторию к Венцелю для «переговоров» - попросту для Новиковой. Вход мой в класс был крайне импозантен, потому что Венцель вскочил и засюсюкал мне что-то «на ты» - я ему отвечал веско и громко, но... Новиковой сегодня не было на уроке. Я предложил сыгровку с его ученицей на понедельник в двенадцать часов, т.е. на время экзамена русского языка у княжны-невидимки, и вышел из класса злой.
В коридоре меня поймали Штейнберг с Карновичем. В этом году Карнович кончает у Штейнберга практическое сочинение и его вариации для оркестра предположены к исполнению на акте. Дирижировать этим номером Черепнин назначил меня. Теперь мне вручили объёмистую рукопись с просьбой переговорить с Черепниным о выкидыше некоторых вариаций. Беседовал с автором, ходил на дом к Черепнину, возвращался назад, сбыл партитуру для расписки на партии и только в третьем часу был дома.
Переписал одну страницу каденции, затем пришёл Макс и мы отправились циркулировать на манер вчерашнего дня. Ариадна вчера не уехала, ибо сегодня я в Консерватории, разговаривая с Боровским, видел её: очень хорошенькая, она неслась прямо на меня, но вдруг остановилась, круто повернулась и скрылась.
Сегодняшняя циркуляция дала те же результаты, что и вчерашняя: либо Радочка не достала билетов, либо насмеялась над нами.
Свободное копирование
