Сергей Прокофьев. Дневник - 239

19 марта

Утром не сочинялось, поэтому играл Шумана для Есиповны и читал дневник путешествия в Крым, который я обещал поведать 17А.

Урок у Черепнина в два часа. Черепнин с сентября до поздней весны ходит в бобровой шубе с высоко поднятым воротником - потому всегда простужается. Сегодня он пришёл в осеннем пальто.

Я:

- Николай Николаевич, что-ж это вы не в шубе?

- Да уж так... сегодня кажется ничего... тепло...

- Смотрите, простудитесь: всего 18° тепла!...

На уроке мне нечего было делать, я ушёл домой, поиграл для Есиповны, зашёл к Алфёрову взять сто рублей (сорок Максу, шестьдесят мне) и около пяти пришёл в Консерваторию.

Вечером мне кто-то позвонил по телефону. Я подошёл, мне сказали: «Слушайте, что играют». Я услышал мой «Гавот». Звонили от Мещерских, у которых обожают эту пьесу. Зовут в пятницу обедать запросто. Сенсационная новость у Рузских, за какие-то долги, в отсутствие Николая Павловича, описали всё имущество на квартире. Quel scandale![1] Воображаю, что делается с Танечкой и её гонором!