10 марта
Хорошо выспавшись и встав в одиннадцать, я занимался корректированием копии с моей «Баллады», которую принёс мне переписчик; переделал один такт и заклеил в бандероль для посылки в Екатеринодар.
Без четверти два приехал в таксе Макс и мы втроём, с мамой, поехали в Консерваторию. Концерт начался длинной лекцией Сакетти, тянувшейся три четверти часа и после которой долго собирали публику в зал. Я не волновался, сидел то в артистической, то с Мясковским, обсуждая его переложение «Снов». Он взял их, чтобы кое-что переделать сообразно моим указаниям. Перекладывает он очень точно и добросовестно; слишком добросовестно и порою мало изобретательно на сокращения и упрощения. В «Аласторе» он сделал все переделки, которые я советовал; я польщён.
Сакетти кончил лекцию - и меня потребовали на эстраду: первым номером шла «Чухонская фантазия». При моём появлении несколько человек захлопало, но их не поддержали и в зале живо успокоились. Я исполнил «Фантазию», как мне показалось, очень хорошо. Успех был средний. Затем следовало трио под управлением Цыбина, после чего я снова вышел аккомпанировать «Свадьбу» Бобровичу. «Свадьба» прошла чуть хуже, чем на репетиции, но и Бобрович, и я, и Габель, и Черепнин остались довольны. Мы с Бобровичем поблагодарили друг друга, и я пошёл дирижировать «Казачок». «Казачок» имел успех и сошёл бойко. Черепнин был доволен мною и сообщил, что сегодня я привлёк на свою сторону многих. Кроме того, он сказал следующую ерунду:
- Не так ещё давно все говорили, что из вас дирижёра не выйдет, я один защищал вас, и вот видите, теперь слова мои оправдываются.
Как раз наоборот: многие надеялись видеть меня дирижёром и только Черепнин с удивительным постоянством втолковывал мне, что и рука у меня плохая, и жест никуда не годится, и дирижёром я не буду, хотя дирижировать мои вещи со временем смогу...
Антракт. Макс сообщает, что 17А здесь; 11А тоже слушает очень внимательно и, кажется, волнуется. Мы выходим в фойе. Вдали навстречу показывается 17А с братом и сестрой. Мы образуем оживлённую группу: Макс, я и трое Умновых. Антракт скоро кончается.
Второе отделение состоит из уймы романсов под аккомпанемент Дранишникова. Мы. дирижёры и поддирижёры, сидим с Черепниным в буфете и пьём чай. Сегодня вечером он уезжает на неделю в Казань, предоставляя нам заниматься с малым оркестром. Мне, как старшему, предоставляется приглядывать за младшими дирижёрами, дать помахать Гауку и посмотреть, хорошо ли у него пойдёт. А главное, приструнить оркестр с правом исключать на время непослушных из класса. Помощнику инспектора предложено оказывать содействие. Словом, я на время возведён в сан Черепнина. Из опер пойдут два акта «Риголетто» и один «Фауста» - через две недели под фортепиано. Дирижируют Цыбин и я, или только я.
Второй антракт. Разговоры с родственниками. Снова Умненькая. Я гуляю с ней, оживлённо беседуя. Родители Алперс процеживают нас критическим взглядом. Я раскланиваюсь с Mme. Умненькая очень элегантна. В третьем отделении я сижу с Максом вблизи родных. Хоры под управлением ученика Черепнина проходят гладко. Цыбин, приседая и махая хохолком, заканчивает концерт танцами из «Русалки». После окончания Черепнин задерживает меня долгим разговором. Когда я наконец пожелал ему доброго пути в Казань, все уже разошлись. Макс, верный друг, меня ждал. Решили с ним где-нибудь пообедать с полбутылкой Cordon vert. Избрав обеденным местом скромного Лейнера, мы просидели там до девятого часа.
Вечером я немного читал и писал.
Свободное копирование
