7 февраля
Утром довольно интересные занятия с большим оркестром по поводу предстоящего даргомыжского концерта. Потом был у Анны Николаевны, с которой не занимался два месяца. Она вела себя вполне любезно и прошла со мной две части b-moll'ной сонаты Шопена. Показывала много и интересно, но всё навыворот. Я играл ничего. Видел Кольку Штембера, который довольно грубо шутил. У подъезда Консерватории встретил Наташу - радостные восклицания, я беру её под руку и отвожу до трамвая.
Пошёл поесть в столовую. На лестнице на меня обрушивается Зинка Ленкина, прося не перетолковывать её выражений. Когда я вчера ей выражал соболезнование по поводу замечания Веры Дмитриевны, она проговорила, что куда-то очень спешит и что у неё «перья выросли на икрах». Я рассказал Клингман, что Ленка Зинкина поделилась со мной, что у неё на икрах выросли волосы. Клингман пришла в ужас, покраснела и сегодня передала об этом Ленке Зинкиной. Теперь эта последняя строго разъяснила мне, что выражение «перья выросли на икрах» встречается у Чехова.
В оперном классе, из-за болезни Палечека, проходил музыкальную часть Климов. Я посадил играть Скоруньского, а сам сел без дела, ожидая Умненькую. Было ужасно приятно, когда раскрылась дверь и она появилась в классе. Я сразу подсел к ней.
- Очень приятно, что вы живы. Я уж стал сомневаться в этом.
- А вы недавно приехали? - спросила она.
- Да с неделю уже в Петербурге.
Я нарочно прибавил, потому что злился, что она так долго не появлялась в классе. Я спросил, будет ли она петь сегодня Полину - оказалось, что ни за что: она хрипит, кроме того, девятого поёт в концерте... Где? «О, далеко». Что? «Чайковского, «Жёлтые нивы». Долго сидеть рядом нам не пришлось: Климов ушёл на урок, прося меня сменить его. Я занимался ансамблем полтора часа, немного деликатничая с певцами в обращении, что, кажется, было ими оценено - все, по крайней мере, подходили ко мне перед уходом и благодарили за занятия. Под конец у меня почти никого не осталось в классе, потому что зудили партию Графини. Но Умненькая сидела до самого конца. Вечером хотел поиграть «Балладу» с Рузским, но он уезжает в Вильну и этот номер не прошёл. Был в участке заявить об утере паспорта во время крымской поездки. Пристав поинтересовался, почему он потерялся. Я сказал, что он, по-видимому, вывалился из чемодана.
Вечером был Макс. Вспоминали поездку, смотрели том моих писем за 1911 год, только что полученный мною из переплёта.
Написали «гимназисту Карскому» открытку с «чайником» и надписью «Катя не приедет». Он очень хотел, чтобы Максову сестру отпустили в Симферополь гостить.
Свободное копирование
