6 февраля
В девять часов малый оркестр. Он скоро дебютирует на ученическом вечере с симфонией Гайдна, «Волшебной флейтой» Моцарта, «Концертштюком» Вебера и «Свадебным шествием» господина директора. Вебера играет или Гаук или кто-нибудь со стороны. Посоветовавшись со мной, Черепнин распределил дирижёрство так: симфонию и концертштюк мне, «Флейту» - Цыбину, а «Шествие» Прянишникову. К этому последнему Черепнин питает большое внимание, надеясь сделать из него дирижёра. Гаук же и Соловьёв на своих дебютах провалились.
Сегодня я до пол-одиннадцатого репетировал симфонию, а затем сорвался с места и в таксомоторе удрал на Николаевский вокзал встречать Макса, приехавшего с черноморским экспрессом. Я знал, что он в расстройстве духов по поводу неудачи с 7Б, мне было интересно знать, как это всё вышло, и вообще приятно его видеть и поговорить с ним. Мы с ним слишком хорошо друг друга понимаем и миры у нас одинаковые. Я начал с того, что пожаловался на скрывшуюся 17А - после этого он уже совсем весело рассказал о своём симферопольском финале. Как и в прошлый раз, мы завезли его чемодан домой, он поцеловал свою мать, и мы отправились к Лейнеру завтракать.
Расставшись с Максом я пошёл в Консерваторию заниматься с хором для концерта Даргомыжского.
Дома читал прелестную биографию Чайковского и учил интересную, но сложную и нелепую «Чухонскую фантазию» Даргомыжского. Нашёл короткий прилив меланхолии, но телефоны Макса и Веры Мериин, заставившей меня рассказать о крымском вояже, прогнали её.
Свободное копирование
