29 сентября
Двадцать шестого числа поезд довёз меня до Питера. Свои именины, двадцать пятое, я протолкался по Москве, справляя различные музыкальные дела. Видал Купера, который подтвердил обещание сыграть зимой в Москве «Сны».
Сонату мою, Ор.1, которую я посылал в Российское Музыкальное Издательство, мне вернули с отказом, что, впрочем, меня особенно не ошарашило. Я знал, что это прекрасное музыкальное издательство, к сожалению, становится слишком партийным, печатает только небольшой кружок своих композиторов, и чужому человеку почти невозможно туда попасть. Р.М.Глиэр советует через С.И.Танеева устроиться к Юргенсону.
(Кстати, я узнал, что Мясковский послал в Российское Музыкальное Издательство свой романс, и его приняли. Браво, Колечка! Он первый петербургский композитор, который туда попал. Завидно мне? Почти нет, очень немножко. Он хороший музыкант. И если пойдёт как композитор, то вполне достоин этого. А в себя я верю ).
Ещё отправляясь из Сонцовки на Кавказ, я высчитал до минут время моего приезда в Питер и написал о том Рудавской, прося её встретить меня. От неё я последние три недели так и не получил письма и не знал, встретит или нет? Это было бы важным показателем наших отношений. Скорее - нет. Хотя, пожалуй, вернее, что и да. Однако, подъезжая к Петербургу, я всё-таки склонился к «нет». А в Сухуме однажды нашёл ромашку и принялся отрывать лепестки: вышло тоже нет.
На Николаевской платформе меня встретила Antoinett'очка и первым долгом всучила розовый букетик. Мы дружно проболтали около часу, затем она поехала к себе, а я на Сергиевскую к Раевским, где, вероятно, проживу до маминого возвращения из Сухума, недели три.
Вечером созвонился с Захаровым по телефону и отправился к нему. Он был рад мне самым неподдельным образом, я тоже. Ему даже будто неловко было от радости. Колечке звонил, но он куда-то улетучился.
На другой день утром, несмотря на ветер и сырость, в Летнем саду состоялось свидание с Антошей. Мы гуляли чуть ли не два часа, промочили ноги, схватили насморк, очень нежничали и, расставаясь, уговорились встретиться на другой день в Консерватории.
Положительно мои письма мне выиграли Антошку! Я не ошибся, решив, что летом, несмотря на всю Антошину неровность, надо ей писать аккуратно и мило, и хоть и досадно подчас писать, но не получать ответа, зато осенью оно может отговориться с толикою. Так и вышло.
Распростившись с Рудавской в саду, я отправился в Консерваторию.
Разница с прошлым годом: тогда я шёл в Консерваторию для того, чтобы попасть в тот мир, который так меня интересует, представители которого меня так занимают, где за моё отсутствие случилось много нового, где многие лица мне симпатичны и интересны.
Теперь - я уже повидал Захарова, повидал Рудавскую - главных представителей среди друзей и подруг. Новости тоже узнал. Остаётся уж всё дополнительное.
Был в этот день урок Есиповой, но не моей группы. Анна Николаевна только что открыла свои занятия. Впрочем, в этот день занималась на дому.
Встретил: Лёнечку Николаева, Сашеньку Боровского. Володечку Дешевова. Все они милейшие ребята, мои большие друзья, со всеми мы расцеловались и радостно встретились. Боровский играл на Рубинштейновском конкурсе и выиграл почётный отзыв, говорят - очень важничает и берёт по пятнадцать рублей за урок; но мил. Николаев приобретает преподавательскую популярность в Консерватории. Потешаясь, Захаров рассказывал, что теперь в Консерватории только и слышно:
- Вы куда?
- К Есиповой.
- А вы?
- К Николаеву.
Дешевов меня интересует как композитор; я слыхал несколько его вещей: это была ещё необтёсанная, но всё же очень хорошая музыка.
Затем видел самых старинных знакомых, утративших интерес; прошла мимо Алперс и не заметила меня или сделала такой вид.
Когда я перед отъездом в деревню написан ей о папиной смерти, сообщил свой адрес и просил писать почаще и побольше, она собралась ответить чуть ли не через месяц; мамаша-де была больна. Я всё же обиделся на Алперс и ответил ей только через три недели - запоздалым поздравлением с ангелом, отрывистым и туманным, и, несмотря на внешнюю любезность, далеко не любезным. Впрочем, она - милая девочка и семья у неё милая.
Придя в Консерваторию во вторник, я перво-наперво встретил Тоню Рудавскую, как она и обещала. Мне нечего было делать в Консерватории, ибо Анна Николаевна позволила мне играть вместо вторника в четверг. Антоша тоже кончила занятия, и мы вместе покинули здание. Я взялся проводить её в Чернышев переулок.
Свободное копирование
