Сага о питерской коммуналке. О таинственных хищениях
Видимо после этого случая с 12 копейками мадам Константинова решила реабилитировать себя в своих собственных глазах. И долго искала предлог. Она долго не расставалась с навязчивой идеей об исключительной интеллигентности и порядочности ее семьи. А мы были все сплошь мошенниками и ворами. И она сильно достала этими "прозрачными" намеками Борю. Почему-то она всегда жаждала развернуть широкую дискуссию по затронутому ею вопросу на нашем коммунальном «вече». Это вече можно было собрать только в воскресенье. Но в каждые выходные к Боре приходили по очереди три его любовницы. У Бори был заведен точный любовный график . Поэтому пути Бориных любовниц в нашей коммуналке никогда не пересекались.
Вот как-то вечером, наша мадам дождалась, когда все соседи были в сборе, вызвала нас всех в общественный коридор на собрание. И завела опять мадам Константинова свою любимую песню про лимиту, воров и аферистов. Но при этом плохо подумала. Потому, что Боря, как и любой нормальный мужик, очень не любил, когда его от любимых женщин отрывали.
Вот тут Боря таааакое учудил… Мы с бабой Женей не знали: плакать нам или смеяться? Боря во гневе был страшен. Он такой амбал был, за 180 ростом, да косая сажень в плечах! Оооочень нехилый мужик. И кулаки у этого заводского слесаря были, что мои два.
Боря грозно покинул свое любовное гнездышко с сакраментальным вопросом: «Чего надо?» От того, что ему поведала мадам Константинова, Боря взревел:
- Ага! Вот, значит как! Мы тута все воры? И я - вор? А ты, значит, честная?
Боря разошелся вовсю и орал, бегая по квартире и размахивая ручищами:
- Да, мать твою… растак и разэдак! Ну, сука! Да как же ты меня достала …. Да вор я, вор! Вот все замки в квартире на всех входных дверях - это все я… Да, это я восемь дверных замков с работы спер! Когда ремонт в местах общего пользования делали, кто платил за 10 мешков цемента? Сообща? Ага, щас! Жаба всех душила! Да, цемент для ремонта я с работы спер! Один мешок вон, до сих пор стоит в кладовке!
И Боря рванул в кладовку за цементом. Схватив мешок и держа его над головой, Боря с воплями и матами открыл окно в кладовой:
- Мать твою… Щас я этот цемент на двор высыплю!
Мамаша мадам стала умолять его не выбрасывать цемент на улицу, а то его «посодют» и он «у ДОПР пойдет!». (ДОПР, для тех, кто не знает, - это дом предварительного заключения в 1937 году! А старуха-то - знала! Прямо таки - преступная осведомленность у старушки!) Тогда Боря, вооружившись в кладовке ломиком, помчался к входным парадным дверям, с воплями:
- Во! Щас! Замки все повырываю на х…! И к... той фене! Ну, сука, достала ты меня! Я их спер, я их и верну на работу! Завтра же!
Дверь комнаты мадам была прямо напротив входной двери квартиры. Она, представив себе, что именно к ней первой через открытые входные двери совершенно без замков и полезут ночные грабители, истошно заголосила:
- Боря! Не надо! Нас же всех ограбят ночью!! Прошу тебя, не надо, Боречка! Ты меня не так понял! Я тебя и не имела в виду. Да ты самый честный, Боречка! Только не трогай замки от входной двери!
И надо было видеть, как Боря «с чувством глубокого удовлетворения» посмотрел на обалдевшую от страха мадам и сказал:
- Ну, то-то же! И чтобы ни слова больше! Еще раз пикнешь, что мы тута все воры - все замки порываю, на х…! Ясно тебе?
А Боря, зашвырнув в кладовку ломик, гордо прошествовал в свою комнату к ожидавшей его любимой женщине.
