Из детства в Нукусе помню уют зимних вечеров у печки-буржуйки, которую я топил углём. Этот «угольный» опыт мне пригодился, когда топил печи в Музее.
Вспомнился и фильм «Мальчик-с-пальчик» в летнем кинотеатре «Родина» – о дровосеке, детях, людоеде, – и в каком-то страшном месте я вдруг во весь голос заревел. Почему-то все вокруг смеялись. С детства и даже взрослым я был робок и особенно боялся смерти во всех её видах. Наверное, поэтому я не поехал к умирающему Савицкому в Москву и не навестил умирающего папу (отчима.) Только став стариком, я пересилил этот страх когда кормил и мыл умирающую маму...
В детстве день казался бесконечным, а путь в школу был настоящим путешествием. Не говоря уж о целом походе! на канал Кызкеткен, где мы, братья и друзья, купались или рыбачили. Друзья-ровесники у меня были по всей улице. Один из них – П. Мы с Арсланом до сих пор считаем себя виноватыми перед ним. Однажды трёхлетний братишка П. увязался с нами купаться на канал Кызкеткен, с его с коварными берегами и быстрым течением. Когда собрались возвращаться, мы нашли только его майку и подумали, что он ушёл домой, забыв её. Вернулись домой и сподличали, попросили отнести майку нашего младшего брата, Витю. Ему было около трёх лет, и он не понимал, что ему предстоит сделать. Через несколько минут вдали улицы раздался плач и крики. А Витя прибежал обратно бледный и испуганный. Мне тогда было четыре, а Арслану шесть лет. Несмотря на случившееся, П. продолжал со мной дружить. Но когда он стал кем-то вроде начальника, то перестал здороваться, «не замечал».
В школьные годы мы сидели с друзьями у арыка перед домом, смотрели в ночное небо и мечтали о звёздных путешествиях. Я любил пересказывать друзьям книги - фантастику, из тех, что брал в библиотеке педагогического института, куда меня записал папа.
Как-то прочёл детскую книгу «Тимур и его команда», Гайдара. Это книга поразила меня и друзей. Мы создали тимуровскую команду на своей улице, а потом и в школе. Сейчас, когда мы встречаемся с ровесниками, они с грустной радостью вспоминают об этой команде. Мы бегали к бедным одиноким старушкам и помогали им. Забирались на крышу четырёхэтажки в нукусских «Черёмушках» и высматривали в бинокль – кому бы ещё помочь. О своих родных забывали, не понимая, что помогать надо было прежде всего своим близким. Тогда не было бы нужды помогать старушкам, у которых были бы свои и родные «тимуровцы».
А ведь дома всегда было чем заняться. Мать с утра до утра работала, и мне приходилось заниматься домашним хозяйством. Даже прозвище у меня было – «завхоз- домхоз». Помню уют зимних вечеров у печки-буржуйки, которую я топил углём. Этот «угольный» опыт мне пригодился, когда я месяцами топил печи в Музее. В шесть-семь лет я умел готовить даже плов, ходил на базар, покупал все, что надо было по хозяйству – утюг, напёрстки, мясо, хлеб. Домашняя «касса» была у меня. И, кажется, что всё детство я простоял в магазинах в очередях за продуктами. По 3-4 часа стоял, например, в очереди за мясом, которое стоило в магазине 1 рубль 80 копеек, а на базаре - 2 рубля. За 20 сбережённых копеек можно было купить целую буханку хлеба, за которым тоже были большие очереди, даже за жёстким «хрущёвским» кукурузным хлебом со странным привкусом. Но мне он нравился. Вкуса не магазинного хлеба почти не знал, мама редко пекла хлеб, но это был самый вкусный хлеб, который я ел когда-либо в своей жизни.
Свободное копирование
