На фото: Маленькая Варвара Санна (крайняя справа) с матерью, братьями и сестрой. 1910-е годы. Польша
Между тем у самой Варвары Санны порода – соколовская – была ого-го. Отец говорил, что она была не просто дворянка, а столбовая дворянка. То есть представительница старинного дворянского рода, занесённого в Столбцы.
Теперь, правда, уже трудно это выяснить, поскольку Соколовых наверняка было много, а вписывание рода в Гербовник не приносило никаких преимуществ, из-за чего многие дворяне не заморачивались с официальной подачей своих документов в Департамент герольдии, ограничиваясь внесением своих родов в губернскую дворянскую родословную книгу.
Изредка упоминая своего папу, Варвара Санна, сколько я себя помню, всегда твёрдо придерживалась одной и той же версии (видимо, той, которую она указывала в анкетах):
– Мой папа, – говорила она, – был управляющий имением.
И только после её смерти отец сказал мне:
– Какой управляющий? Это его было имение…
Хотя, конечно, тут не поспоришь – если имение было его, так именно он им и управлял.
Вероятно, это имение приносило неплохой доход, так как один раз Варвара Санна между прочим сказала мне, что до Первой мировой войны у них был свой автомобиль. Но потом его реквизировали для фронта.
В том же разговоре с отцом после смерти Варвары Санны я посетовала, что даже неизвестно, какая у ВС была настоящая фамилия. На что отец вдруг сказал:
– Почему неизвестно? Соколовы они были.
Вся эта информация долгие годы держалась от нашего поколения в строжайшем секрете.
Про свою маму – к сожалению, никогда не называя её по имени – Варвара Санна любила рассказывать, что та играла на рояле и говорила на трёх языках. Конечно, этими языками вполне могли быть польский, украинский и русский. Но с тем же успехом и французский, немецкий и итальянский. Тогда многие дворяне на них говорили.
Ещё про свою маму Варвара Санна рассказывала, что она очень вкусно готовила, но при этом никогда не убирала за собой посуду. Наготовит-наготовит всего – и уходит с кухни. Тогда я как-то не придала этому значения, теперь же понятно, что мама Варвары Санны просто привыкла, что за нею моют посуду служанки.
Известно также, что мама Варвары Санны ни одного дня нигде не работала.
Вообще Варвара Санна очень редко говорила об умерших. Своего репрессированного в 1930-е годы брата она при мне не вспоминала никогда. И даже двух братьев, судя по той семейной фотографии, которую ВС хранила.
Про репрессированного брата Варвары Санны со слов нашего отца сведения такие. В начале 1930-х годов этот брат, имя которого нам тоже не называлось, руководил строительством какого-то советского завода в селе Большой Токмак Запорожской области Украины. Зимой 1934–1935 года ВС гостила у этого брата в Большом Токмаке и родила там 4 февраля 1935 года нашего отца. (Последнее совершенно точно, так было записано у отца в документах.) Предчувствуя неминуемый арест, брат отправил Варвару Санну с нашим новорожденным отцом обратно в Ленинград и вскоре был арестован и расстрелян, якобы за срыв сроков строительства завода. Кроме группового семейного фото 1900-х годов, где этот брат, наверное, стоит слева, сохранились ещё два его узнаваемых портрета – один детский, 1900-х годов, и один с надписью на обороте: «15 июня 1924, Бухара». Куда делся младший брат ВС, стоящий по центру фото, неизвестно.
А о том, что у Варвары Санны, оказывается, была старшая сестра, я узнала ещё в детстве, однажды услышав от ВС такую историю.
Когда сестра Варвары Санны умирала от тифа (имя сестры в истории не фигурировало, и не очень ясно, было это в Первую мировую или в гражданскую войну. Почему-то у меня осталось впечатление, что сестре было лет 13, но это не факт), мама Варвары Санны трое суток простояла на коленях возле её постели в непрерывных молитвах. А после того как сестра умерла, поднялась на ноги, сказала: «Нет Бога!» – и больше никогда в церковь не ходила.
