24 сентября 55.
Сегодня отец окончательно меня добил, заявив, что он во мне совершенно разочаровался. Что я влачу жалкое, тепличное существование. Дело даже не в том, что я учусь из рук вон плохо, это бы ладно, если бы я чем-то по настоящему увлекалась. А у меня минутные увлечения – сегодня рисую, и Ёлка умиляется, завтра пишу стихи, и мама умиляется, а по настоящему это всё – от безделья рукоделье, ерунда, бессмысленная трата времени. Потому что если уж рисовать – то чтобы во всей Москве не осталось кистей и красок, а если писать стихи, то – со страстью, с утра до вечера, рвать, переделывать. Пусть коряво, но писать, работать! Творчество – это серьезное дело, а не так: начирикала два стишка и успокоилась.
Открыл Америку. Я и без него знаю, что ни к чему не способна. Кто был по настоящему талантлив – это мой брат Витя. Насколько он талантлив, настолько я бездарна. Какая несправедливость, что он умер, а я живу, тупая, «чирикающая» жалкие стишки. Не живу, а влачу жалкое, тепличное существование.
Нередко теперь уже одна, без родителей, наврав маме, что иду на вечерние занятия в Университет, шла по папиному пригласительному билету на какой-нибудь закрытый просмотр в какой-нибудь из творческих клубов. В ЦДРИ на Эстрадный театр Владимира Полякова, в ЦДЛ на Ансамбль верстки и правки «Литературной газеты», душой которого был Зиновий Паперный. Меня пропускали, и я дефилировала среди избранной публики с чувством тоже некой избранности, но избранности нечестной, фальшивой. Все равно я была никто, сбоку припека. Не Золушка, прошедшая во дворец под видом принцессы, а одна из ее сводных сестер, глупых и спесивых.
Вокруг кипела интересная жизнь – выставка Пикассо, «Клоп» в театре Сатиры, фестиваль индийских фильмов. Оттуда, из-за приоткрывшегося «железного занавеса» приезжали джазовые ансамбли, певцы, пианисты. Приехал английский театр Питера Брука, и, простояв день в очереди, я купила билеты на «Гамлета». Спектакль ошарашил. Особенно поразил Пол Скофилд, исполнитель роли Гамлета, его голос, пластика.
Все равно оставалось чувство, что это - лишь иллюзия настоящей жизни. Потому что настоящая жизнь – это соучастие, а я всего лишь зритель. Нет какого-то стержня, стимула, точки приложения собственных сил, и всё, что я вижу, хоть и задевает, но – по касательной. А я хочу быть внутри. Пусть не в центре, даже лучше, если не в центре, потому что по характеру я – не ведущая, а ведомая, но только бы – внутри круга. Как стать участником, как попасть внутрь с моей зажатостью, неверием в себя?
Отец прав: я влачила тепличное существование. Мечтала о смелых, решительных поступках, а в жизни всего боялась. Отчасти эту боязнь нагнетала мама:
. Как?! Ты хочешь идти пешком три километра до автобуса?! На ночь глядя? Я тебя не пущу! Мало ли, что! Ну и что же, что не одна! А с кем? С Инной и Севой? Нашла защитников! Я спрошу у Саши Дыховичной, у них, кажется, есть место в машине.
(Наш шофер, Анатолий Семенович, обслуживал нас через день).
И я покорно еду в машине, а Инка и Севка идут пешком под дождем, и я им зверски завидую! Я хочу с ними! Хочу преодолевать трудности! Испытать себя на прочность! «В жизни всегда есть место подвигам, и те, кто не находят их для себя, те просто лентяи или трусы, или не понимают жизни…»
Свободное копирование
