Желания преподавать у меня не было никогда. То ли Интернат отбил всякую охоту, то ли мне не свойственно заставлять других что-либо воспринимать насильно, то ли собственные знания представлялись недостаточно фундаментальными... Да и скучным казалось это занятие. Но однажды мне позвонил известный московский театровед Борис Любимов, заведовавший кафедрой в ГИТИСе, предложил вести семинар по театральной критике на театроведческом факультете и набрать курс.
Кроме того, было решено вновь организовать закрытую прежде кафедру национальных театров: слишком очевиден стал для всех расцвет театров в республиках.
Подумав, я согласилась. Мне уже приходилось вести семинарские занятия в провинции. У меня даже был постоянно действующий критический семинар, с которым мы, благодаря ВТО, а позднее Союзу театральных деятелей за несколько лет побывали во многих городах Союза и на многих фестивалях, проанализировав множество увиденных спектаклей. И потом меня позвали в заведение, куда я в свое время не отважилась даже попробовать войти сама.
Курс был заочный, но, поскольку это был специальный московский набор, я договорилась, чтобы нам разрешили раз в неделю по субботам заниматься очно. Иначе пришлось бы видеться лишь два раза в год на установочных сессиях.
Мне и самой было любопытно обобщить собственный профессиональный опыт театрального критика (к тому времени - двадцатипятилетний), полученный исключительно методом проб и ошибок; понять, сложились ли какие-то принципы написания текстов того или другого жанра. Что касается национальных театров, то я и сама занималась ими постоянно, а, кроме того, предложила Любимову пригласить на новую кафедру Наташу Крымову, чтобы она ею и заведовала. У Наташи было немало статей про театральных деятелей из республик, а работы в тот момент как раз не было. Она тоже набрала курс театроведов, и мы с ней придумали межфакультетский семинар-практикум "О черных дырах и белых пятнах в современной театральной истории", куда приезжали специалисты со всего Союза с лекциями и докладами о Курбасе или Ахметели, об особенностях культуры Ислама или шаманизме...Это было чрезвычайно интересно, хотя нам так и не удалось разрушить традицию пренебрежительного отношения студентов к театру народов СССР: на лекции и доклады приходили в основном ее и мои студенты - исключительно из уважения к нам с нею, хотя услышанное производило на них сильное впечатление.
Первый год со студентами прошел в эйфории и взаимной влюбленности. Мы ходили по спектаклям, а после занятий - в только что открывшийся Макдоналдс на Пушкинской. Мы общались с самыми интересными режиссерами, много читали. Студенты оттачивали перья и спорили на семинарах по поводу написанного. Словом, всё было серьезно и интересно. Символом курса и постоянным предметом для обсуждения стал театр Юрия Погребничко, который тогда еще не назывался "Около", но уже представлял собой антиофициальное, загадочное и притягательное явление. Ну и, конечно, Васильев будоражил умы, хотя и был для студентов малодоступен. Впрочем, моя тайная любимица Марина Барешенкова сумела внедриться в васильевский монастырь, снискать доброжелательность его игумена и написала прекрасную дипломную работу "Энциклопедический мир" Анатолия Васильева (Школа Драматического искусства с 1987 по 1997/98 год)". Чуть позднее появился удивительный Клим с его спектаклями в подвале одного из домов Среднекаретного переулка - загадочными, ни на что не похожими, долгими и завораживающими.
Однако, по мере укоренения в профессии она, то есть, профессия парадоксальным образом стала терять для студентов свою значимость. Вернее, не сама профессия, а постижение ее. Многие работали, и времени иногда не хватало на статьи и рефераты, которые сдавались с опозданием. Позднее я узнала, что некоторые, кто в будущем писать про театр не собирался, сдавали мне купленные у старшекурсников тексты, и какой же идиоткой я оказалась, обсуждая с ними достоинства и недостатки этих текстов. Словом, на первый план выступал жесткий контроль и давление во исполнение программы. Не со всеми, разумеется. Звезды писали все лучше и совершеннее, у них появлялись кумиры и покровители из числа тех, о ком они писали, но их планы на будущее были связаны с окончанием не заочного, а очного отделения, и они были правы. А тут еще руководство запретило очные встречи с заочниками... Стало скучно, и, отработав пять лет, я почувствовала себя чужой и ненужной и ушла. С годами, продолжая общаться кое с кем из моих учеников, я увидела, что почти все остались в профессии, некоторые даже чрезвычайно в ней преуспели, и, возможно, я бы и новым студентам могла быть полезной. Но в ГИТИС я не вернулась, а новые студенты появились достаточно далеко от Москвы - в Лотарингии, в Университете Нанси-2.
Свободное копирование
