Мы отправились. Вторую половину вагона занимала семья Николая Александровича Симонова, с его женой и двумя дочками я познакомилась в дороге. Старшая Таня была на несколько лет старше меня и выглядела совсем взрослой. Младшая была хорошенькая и веселая, но ее старшие дамы все время «затыкали». С девочками мы раньше не были знакомы, потому что по решению родителей, они в школу не ходили. Удивились, что я училась в тагильской школе. А я даже не мыслила о том, что можно было пропустить почти два года.
Когда состав двинулся, мы тут же затопили наши «буржуйки»: в вагоне было холодно даже в верхней одежде. Обустроили спальные места – три внизу, два наверху. Достали тазики, кастрюли, умывальник. Сварили картошку. И в первый раз все вместе сели за стол. На мужчин легла большая нагрузка – дрова, вода и замерзающий жёлоб санузла. Николай Александрович умудрился купить деревенской картошки и бидон кислого молока в начале дороги. Меня пригласили официально знакомиться с девочками. Сварили картошку в «мундирах», и женщины моментально ее почистили, чтобы каждый не ковырялся по отдельности, разложили по мискам и залили кислым молоком.
Елена Николаевна каждый день писала своему младшему сыну на фронт. При каждой остановке заставляла Нору Николаевну отправлять эти письма. Никаких сведений, сколько будет длиться остановка у нас не было, вагоны между собой не сообщались, и мы с мамой очень волновались за Нору Николаевну. Кроме того у Норы Николаевны было красивое зимнее пальто, длинное с большим воротником, шляпа. Я предлагала, чтобы меня посылали, я в ватнике, но Елена Николаевна на меня прикрикнула, и мама меня ругала. На ночь наш вагон запирался, задвигали с внутренней стороны бревно. Иногда стояли целый день, иногда целую ночь. Я изо всех сил старалась всем помочь, иногда получалось, иногда меня посылали прочь. Когда выехали из зоны лютого холода, дверь вагона стали открывать, но бревно оставляли. Стоя у входа в вагон, мужчины вели бесконечные разговоры, как люди одной судьбы. В 1914 году оба пошли на фронт из военных училищ. Как своего парня они пригласили меня в свою компанию. Николай Александрович, окинув меня взглядом, сказал:
«Мне нравится, когда подростки не обращают внимания на свою внешность».
Увы, он ошибался, у меня было много приличных вещей, мне просто не хотелось выделяться на фоне общей разрухи. У нас было много времени для разговоров. Картины войны, революции были как на ладони, все вытекало одно из другого и было неизбежно. После того, как мы переехали через Волгу, пошли заколоченные вагоны с переселенцами. Один раз наш эшелон остановился против такого эшелона, из которого доносился тихий стон. Неизвестно откуда появились женщины с корзинками и стали умолять охрану взять какую-нибудь еду для заключенных, к ним присоединилась моя мама. Один охранник взял передачу. Как правило, вагоны не открывали. Они следовали с места до места. Мы это не обсуждали.
Свободное копирование
