Вместе с домом от Стрекозовых нам достались и соседи, которые были разными и, естественно, со всех сторон. Чтобы разобраться, где и какие, достаточно закрыть глаза, вернуться в начало пятидесятых и представить себя, стоящим, посреди двора дома №9 по улице Затонской спиной к Дыньёльке…
С правой стороны находилось хозяйство пристани Троицко-Печорск, ограждение территории которого выглядело так, будто ограждало оно не всевозможные мастерские, включая и пилораму с сушилкой, а пиратский бастион.
Острозаточенные горбыли, примерно, одинаковой длины, но разной ширины и толщины угнетающе щерились на окружающий мир. В момент весеннего половодья, когда низинные места периметра забора полностью скрывались под водой, можно было запросто проплыть на территорию пилорамы прямо над пиками забора. Глубина в таких местах была не менее двух метров. Как-то, катаясь на самодельном плоту, мы с братом застряли на этих пиках и долго сидели, пока кто-то из соседей не снял нас оттуда. Плот из трёх полутораметровых брёвнышек и двух коротышей досок, связанных проволокой, ещё долго висел на заборе после спада воды.
Вскоре начальником хозяйства стал тов. Сафаев и, как и все вновь назначенные начальники, он начал с забора. Новый забор был из обрезной доски одинаковой ширины и толщины. Высота от почвы была везде разной, но не менее двух метров, то есть в низинных местах достигала более двух с половиной метров. Верх всех досок был сбит брусом 5х5 см. Получилось очень ровненько и симпатично. А главное – радостно для местных пацанов. Теперь они, в том числе и мы с братом, днями не слезали с него, тренируя координацию движений на высоте, а так же, приводя в ужас, родителей. Забор, как произведение архитектуры, в народе получил название «Сафаевский».
Что было интересного за ним? Сушилка пилорамы, где не всегда что-либо сушилось, но в прятки кто-нибудь играл всегда. Ещё была гора опилок, которые работники с радостью отдавали жителям местной округи, например, для постилки домашним животным или удобрения огорода. Для нас же это было продолжение зимней игры «займи сопку», в которой одна ватага штурмовала гору, а другая её обороняла. Внизу, под горой, было небольшое озерцо, в котором плавали чьи-нибудь утки (и наши в том числе) и куда скатывались неудачники штурма. Под дисковую пилу был проложен рельсовый путь, по которому тележки подавали брёвна на распилку. Но это было в первой смене, в «нашей» же смене, когда сторож «отходил», эти тележки подавали нас прямо к отполированному до блеска металлическому лотку, по которому мы как опилки сыпались на ту самую гору. В общем, за «Сафаевским» забором был бесплатный аттракцион для местной пацанвы.
Слева от нашего дома располагалось жилище семьи Абидиевых – низенький пятистенник, вкопанный на полметра в грунт, огород с трёх сторон и дощатая уборная. Он – Абидиев (Султад по паспорту, в обиходе – Сергей) – татарин, спецпоселенец, «власовец», жена и дети которого остались на родине. Работая в леспромхозе – по рассказам моей бабушки – «скрутився с булгахтершей Розкой, у який уже був хлопец-байструк, низвесна ат каго, каторага яна преставила таму татарину, як сваго брата». Бабушка божилась, что это всё правда, «таго, што тайну ету» ей раскрыла сама мать Розки – Римма Зотова – хозяйка дома, кстати. В результате всех жизненных перипетий Сергей женился на Розке «наклепав ей двох татарчат» Сашку да Витьку Абидиевых, а Толик Зотов стал никому не нужным беспризорником, которого жалели и кормили лишь две бабушки – моя и его. Старше меня на два года, самостоятельный пацан, курящий и в школу не «ходящий», он научил нас с братом строить плотики из подручного материала, на которых можно было плавать по огородам и дворам улицы Затонской в период весеннего паводка.
В этот период, кстати, глава семейства, как опытный работник лесосплава, сооружал приличный плот вокруг столба, стоящего посреди двора, не известно для каких целей, на котором размещал сундук с имуществом, две большие перины на настиле из досок, ящики с продуктами, инструментами, кухонной утварью и клетку с десятком кур. Получалось что-то вроде ковчега. Поднимаясь, вода поднимала плот, нанизанный на столб, и таким образом, опасение его уноса со двора сводилось к нулю. Спать можно было спокойно, пусть даже и под открытым небом, и с качкой на волнах, от проплывающего речного транспорта.
Дом же их подтапливало до окон и, если учесть, что уровень пола в доме был почти на полметра ниже уровня почвы двора, то «ковчег» казался не таким, уж несуразным сооружением и полностью оправдывал своё назначение.
