Следовало подумать о здоровье. После некоторых мытарств получил направление в противотуберкулезный санаторий. Местечко Патакино во Владимирской области. Платформа «Новая жизнь», как ехать на Камешков. Жизнь не очень новая. Санаторий располагался в старинной усадьбе. Хозяина прогнали еще в 1917-м. Половина санаторников — бывшие зеки. Барский дом стоит на высоком берегу реки. Неподалеку деревенька. Кругом поля, леса. На пригорке церквушка. Внутри мешки с каким-то сором. На стенах блеклые лики святых. Вода, как слезы, стекает по щекам. Ныне бывшие коммунисты и комсомольцы стали (все вместе, вдруг!) шибко верующими. Стоит гэбэшник в храме, крестится под телекамеры.
На выходные приезжала Татьяна. Я встречал ее на платформе, и мы шли долгой зимней дорогой. В деревне снимали комнату у одного деда. Затапливали баньку, отогревались. В воскресенье я провожал Татьяну и возвращался в санаторий один. Я люблю зиму. Для меня Россия — бесконечные снега, зимняя дорога, морозный воздух. Частенько приезжала Сусанна.
Я поймал себя на том, что мыслю (кабалю!) на тюремном жаргоне. Хорошо еще, что по Декарту, не в тюрьме существую. Следовало от жаргона избавляться. Нет, я не употреблял феню в обыденной речи, разве только в разговорах с бывшими зеками. Но постоянные переводы с тюремного на русский и обратно… Завел себе блокнотик, стал записывать жаргонные слова и выражения. Они покидали голову и застревали на бумаге. Составил словарь уголовного жаргона, точнее, краткое по нему пособие. Язык требует постоянного употребления, чтобы не забывался. Требует погружения в соответствующую языковую среду. Сейчас я многое подзабыл из жаргона. И акцент, наверное, появился…
Весной сошел снег и на старом кладбище, за санаторием, обнажились надтреснутые плиты, поваленные памятники. Но скоро юная зелень приняла смену, приукрасила старое кладбище.
Свободное копирование
