В первую зиму войны не было надобности в бомбоубежище: то были месяцы «странной войны», когда английские самолета сбрасывали на Германию листовки, а немцы в ответ молчали.
С началом «большого блица» мы использовали бомбоубежище по его прямому назначению. Каждый день к 9 часам вечера туда переселялись основные работники посольства, переносили туда все секретные или особо ценные материалы, составляли здесь отчеты и донесения, зашифровывали или расшифровывали телеграммы. Тут же устраивали заседания, а по ночам спали. Конечно, сон в бомбоубежище несколько отличался от нормального сна дома, в привычной постели, но все-таки то был сон, который подкреплял людей для дневной работы. Германские бомбы падали вокруг, но до бомбоубежища обычно доходили лишь легкие, глухие удары, точно на землю сыпались какие-то железные яблоки, и постепенно мы так привыкли к ним, что перестали обращать внимание на это.
Однако повседневная жизнь бомбоубежища была довольно хлопотливой. Надо было каждое утро, после ухода ночных обитателей, его чистить, мыть, проветривать, приводить в порядок, проверять действие всех его механизмов. Надо было каждый вечер приносить и каждое утро уносить много чемоданов, мешков, баулов, папок с материалами. Надо было заботиться об исправности стоявших в бомбоубежище пишущих, счетных и всяких иных машинок. Но труднее всего было регулировать количество находящихся в бомбоубежище людей, исходя из принципа, что бомбоубежище прежде всего должно обеспечить функционирование посольства как учреждения. Эта последняя задача была очень сложна и деликатна, и разрешение ее было поручено первому секретарю М.В.Коржу. Корж был человек умный и тактичный, и ему обычно удавалось находить приемлемые выходы из возникавших затруднений.
Вспоминая период «большого блица», мне хочется сказать слово благодарности всем товарищам по посольству и их семьям, которые проявили в эти трудные дни много мужества, выдержки, самопожертвования и понимания окружающей нас обстановки. Были исключения из этого правила, но, к счастью, их оказалось немного.