Как ни важны были все эти события, но 15 мая в английских газетах появилось сообщение, которое вызвало у меня еще большее беспокойство. Из этого сообщения явствовало, что немцы прорвались как раз через те самые Арденны, которые французские генералы считали непроходимыми для германской армии, и появились под Седаном. Самое имя «Седан» звучало очень зловеще: ведь именно здесь в 1870 г. Франция понесла жестокое поражение от Пруссии, и французская армия во главе с Наполеоном III капитулировала. А сейчас гитлеровская Германия здесь же наглядно демонстрировала свое превосходство не только над французской армией, но и над военными концепциями руководящих кругов Франции. Это настраивало меня очень тревожно, ибо за предшествующие месяцы из Франции приходило немало сведений о господствующем в стране глубоком внутреннем разложении.
Помню, как раз, незадолго до описываемых событий, у меня был очень любопытный разговор с моим старым знакомым сэром Скдиеем Клайвом, который в течение ряда лет являлся маршалом дипломатического корпуса при английском дворе. Человек он был консервативного толка, но умный и наблюдательный. Между нами установились добрые отношения, и Клайв нередко беседовал со мной с большой откровенностью. В начале войны он пошел работать в Красный Крест, несколько месяцев провел во Франции и теперь только что вернулся в Лондон.
— Не пойму я этих французов, — с недоумением говорил Клайв.— Последние несколько недель я прожил в доме у одного крупного французского фабриканта. Все было очень хорошо, но меня очень шокировали некоторые рассуждения моего хозяина. Он был против войны с Германией, — ну, это я могу понять… Я сам тоже сожалею о войне с Германией… Но мой хозяин не хотел победы Франции… Как так?.. Раз война уже стала фактом, то ее надо выиграть!.. Потом мой хозяин постоянно говорил, что самая худшая опасность для Франции — это Народный фронт… Лучше уж пусть немцы правят Францией… Этого я никак не мог понять!.. А что же станется тогда с Францией, с ее народом, с ее старой культурой?.. Вообще я заметил, что у моего хозяина и его друзей, которые часто к нему приезжали, почти совершенно атрофировалось чувство патриотизма… Похоже на то, что в самой психике французов произошел какой-то серьезный надлом.
Клайв правильно подметил этот надлом, он только не понимал, что им болеет не французский народ, а верхушка французской буржуазии.
Для меня сообщение о прорыве немцев под Седаном имело совсем особое значение. Если Франция будет разбита (а такую возможность нельзя было исключать), как дальше поведет себя Англия? Заключит ли она мир с гитлеровской Германией или будет продолжать войну одна? От этого зависело многое. Если Англия пойдет на мир, то надо ждать, что Гитлер уже летом 1940 г. повернет на Восток, против Советского Союза. Если же Англия останется в состоянии войны с Германией, передышка, созданная германо-советским пактом о ненападении, будет еще продолжаться. Ответ на волновавший меня вопрос имел самое серьезное значение для нашей страны, для Советского правительства, для всех его ближайших планов и действий. И я считал своим долгом посла сказать своему правительству, чего можно ждать от Англии в этот критический момент. Однако прежде чем посылать правительству телеграмму, я хотел окончательно увериться в правильности моей оценки положения.
Свободное копирование
