Второй фигурой в театре был Леонид Львович Лукьянов. Он был очень уважаем в коллективе, ибо прекрасно работал с актерами и порой делал им роли. Мне он нравился какой-то необыкновенной гармонией, величественным покоем и, конечно методом работы близким моему.
Иногда он ставил самостоятельно спектакли, но это были психологические пьесы. Моя встреча с этим режиссером в пьесе Дос-Пасоса «Вершины счастья» принесла мне первый серьезный успех. Я получил роль «бродяги», вернее эпизод, так как у нее был один выход. Я очень загорелся и сыграл ее задав себе вопрос: как бы ее сделал Чехов? В прессе дана была дана неожиданная оценка, что этот эпизод является украшением спектакля. Я конечно был счастлив.
А в спектакле «Укрощение мистера Робинзона» Леонид Львович дал мне роль в дубляж М.И. Жарову. Для меня это было почетно, ибо Жаров тогда был в театре актером номер один. В связи с этой ролью произошел курьезный, но очень приятный для меня случай. Театр гастролировал в г. Воронеже. А Жарова вдруг вызвали на съемки какой-то картины и мне представилась возможность сыграть эту роль. Как я ее сыграл уж не знаю, но только при закрытии занавеса, в зрительном зале раздались крики: «Жарову браво!» Естественно, что в программе первым стоял Жаров. Но я не был огорчен, что публика обозналась.
А секрет был в том, что у Жарова был несколько сиповатый голос, а у Чехова, которому в данном случае я подражал тоже, как известно, был глухой голос. А так как, Жаров был популярен в основном по кинематографу, то публику не смутило, что мой рост совершенно не соответствовал высокой фигуре Жарова.
Других режиссеров в театре не было и не приглашались. Был только при Таирове его технический ассистент Мейер Абрамович Гершт. Начал в театре подвизаться в режиссуре великолепный актер Ганшин. Поставил он пьесу Левина «Родина». К этому времени моя репутация в театре говорила о возможности актера работать над ролями сильно-драматического плана. И Ганшин поручил мне роль «бородатого связиста» трагедийного толка. И тут я снова удостоился внимания прессы.
Что можно сказать о труппе Камерного театра?
А труппа была разнохарактерная, если можно так выразится. Способная осуществить на сцене все жанры. От трагедии до комедии, от музыкального спектакля до психологического. Ярким представителем трагедийного жанра была великолепная Алиса Коонен. Актриса огромного обаяния и своеобразного темперамента. Не удивительно, что такой большой художник и выдающаяся личность как А.Я.Таиров посвятил ей свою работу и жизнь.
Конечно, он создал театр для нее. Все его мысли и устремления были направлены на выявление дарования этой актрисы. Мы знали это, мы чувствовали и ни у кого не было желания упрекнуть его в этом. Она заслуживала своего театра, ибо ее талант работал на славу этого театра. Хотя Таиров ставил спектакли и без ее участия. Как например «Алькасар» - пьеса о героической Испании. В этом спектакле я имел драматическую роль героического испанца Мангада Амбоу, который завершал свою жизнь в спектакле, уходя на смерть.
Алиса Коонен восхищала зрителя своим творчеством. Она была красива, обаятельна и очень волнительна. Смотреть на нее было большое удовольствие. Но играть с ней было не так просто. Она была требовательна к партнеру, ибо сама работала над ролью тщательно и, я бы сказал, ювелирно. Свою роль она в результате поисков фиксировала накрепко. Жест, мизанцсцену, паузу. Не знаю какова была ее актерская кухня, но по моему впечатлению ее работа была схожа с творчеством композитора. Удивительно все точно и гармонично. И все это было скрашено темпераментом женщины.
Благодарю, что волею судеб я оказался ее партнером в спектакле «Египетские ночи». В связи с этим я хочу вспомнить страничку моей актерской жизни в Камерном театре.
Спектакль уже шел на выпуск, репетировался на сцене, и через несколько дней должна была состоятся премьера. Внезапно заболевает актер Мамыкин, у которого была дуэтная сцена с Коонен. Это целая 15-я картина, где гонец из Рима приходит к царице Клеопатре с известием от Марка Антония. Экстренно Таиров дает мне эту роль. Он показал мне мизансцены и попросил начать репетицию. И вот с ролью в руках я пытаюсь соблюсти указанные мизансцены и читаю свои реплики, как говорится, с листа.
Вдруг Алиса останавливает репетицию и говорит, что в этом месте должна быть пауза, которую я не выдержал. На это Таиров ей заметил: «Игорь только что получил роль и пока не знает этого, продолжайте». Мне стало очень неспокойно, ибо я вижу как нервничает Алиса, что я все делаю не так, как ей надо, не так как она уже зафиксировала в роли. Она опять не выдерживает и взрывается что я опять сделал не то. На эту реплику уже взрывается Таиров и кричит: «Алиса, прекрати! Ты же видишь, что у Игоря тетрадочка в руках! Надо не капризничать, а помочь ему!»
Такого в театре еще никто не слышал, что Таиров на полном темпераменте накричал на Алису. Она разрыдалась, не смогла продолжать репетицию и со слезами ушла со сцены.
Таиров извинился передо мною, похлопал меня по плечу и сказал: «Ничего, ничего, все будет хорошо». Леонид Львович Лукьянов помог мне подготовиться к следующей репетиции, и явился я на нее с полным знанием текста и со знанием Алисиной партитуры роли. Следующая репетиция прошла тихо. Алиса обращалась ко мне очень ласково и просила сделать то или иное.
