|
В частности, и в таком аспекте: можно ли сохранить Россию в ее существующих границах? Думаю, что в основных чертах можно. Для этого надо прежде всего, конечно, не проливать кровь, которая никогда уже не забудется... Ещё
|
|
|
К несчастью, моя жизнь не была скучной. По природе я человек кабинетный: люблю размышлять в одиночестве, проводить вычисления на доске и разглядывать, что я там написал, с расстояния. Вместо этого половина жизни прошла в шумных, порой мерзких местах, переполненных народом... Ещё
|
|
|
Я помню все после волков. Однажды бабушка запрягла нашу лошадь, уложила в розвальни мешки с картошкой и пристроила между ними меня, завернутого в огромную шубу. После этого ей надо было сказать: «Все знают, лучше Пелагеиной картошки нет между Москвой и Смоленском». И она это сказала... Ещё
|
|
|
— Я сразу за топор, — говорила бабушка. — Один догнал, клыки, супостат, скалит и все на Егорушку смотрит. — На топор, — сказал я. — Он на топор смотрел. — Не всегда, — сказал Митя. — Не всегда они уходят... Ещё
|
|
|
Митя был отменный матерщинник, мастер многоэтажных построений с кружевными бордюрами по фасадам. Меня он, однако, отучил от богохульства, когда я достиг четырех лет. Котенок Васька царапался, и я с большою точностью воспроизвел Митины кружева. С размаху открылась дверь... Ещё
|
|
|
В последнее лето перед коллективизацией, когда мне было уже почти пять, в нашем деревенском доме собралась вся семья. Приехали мать с отцом и сестра отца, тетя Зина. Первые дни я немного дичился родителей: они жили и работали в Москве, а я почти все время с бабушкой в деревне... Ещё
|
|
|
Митя хорошо понимал, что значит «ликвидировать кулака как класс» — еще одна революция. Как делают революции, он тоже знал. Но юнкеров здесь в деревне не было, все свои. Идея колхоза почти всем у нас была противна; приписаться к колхозу, значило расстаться со своей свободой... Ещё
|
|
|
Небогатая, но и не бедная жизнь нашей деревни была разрушена за один год. Всех лошадей сдали в колхоз и они стали ничьи, их гоняли на работы, кормили как попало и извели быстро. Почти не осталось коров: еще при первых слухах о коллективизации мужики их перерезали... Ещё
|
|
|
— А попа-то мы того… утюжком… поджарили, да, — вдруг проговорил человек. Я продолжал сосредоточенно возить ногами по теплой пыли. Если подымать ноги, большого шага не получается. Попа?.. Ещё
|
|
|
Много ль нужно бабам «польт», и сколь часто они могли рожать? У бабушки было теперь больше времени на меня и с ранней весны до поздней осени она водила меня в далекие леса. Возьмем крынку молока, краюшку хлеба, вареной картошки... Ещё
|
|
|
Сидя с ней под черемухой возле нашего дома, я увидел незнакомого высокого аккуратно одетого мальчика, медленно идущего по пыльной дороге. Он смотрел себе под ноги. — Это, видишь, его сын и внук. Зюзи, — сказала бабушка. Я промолчал. Я перестал любить расспрашивать... Ещё
|
|
|
Наконец все мы жили вместе. Тайно любимый отец и непонятная мне мать были рядом со мною. Мама любила хохотать до одурения. — Все хихоньки да хахоньки, — упрекала ее бабушка. — Не хаханьки, — разъяснял Петя, — смехуечки... Ещё
|
|
|
Отец решил, что в школу мне рано. — Пусть освоится. Вот сходи-ка, рыжичек, за хлебцем. Зажав хлебную карточку в одной руке, деньги в другой, я летел в магазин. В начале тридцатых годов в Москве и в других городах хлеб стали выдавать но карточкам. То была плата за коллективизацию... Ещё
|
|
|
Мы жили довольно прилично. «Получше, чем в купейном вагоне», — говорил Петя. У нас как-никак была отдельная комната на шестерых в хорошем дореволюционном доме — бывшем приюте для престарелых девиц. Дореволюционные девицы жили по две на комнату... Ещё
|
|
|
Днями я часто бывал один. Отец работал в КБ. Митя где-то прорабом. Петя фрезеровщиком. Мать шила кожаные сумки на фабрике. Бабушка разливала керосин в лавке недалеко от дома. Я часто приходил в керосинную, слушал болтовню, наблюдал работу. Рот у бабушки никогда не закрывался... Ещё
|
|
|
В выходные дни, вечерами, отец сворачивал чертежи, бабушка накрывала на стол, начиналось веселье. Отец любил играть в лото. Фишки были в виде маленьких бочоночков с цифрами. Некоторые цифры имели свои особые имена... Пятерку потому называли «большевиком», что пятнадцатью годами раньше... Ещё
|
|
|
Гражданская война все порушила. Сперва не стало большого пароходства. Потом куда-то делся большой пароход. Потом погибла большая семья — тиф. Оставшись одна, десятилетняя девочка прилепилась к банде таких же малолеток. Они скитались по всей стране... Ещё
|
|
|
— Лежим с Федей, обнявшись, помираем, — вспоминала мать, когда бабушки дома не было. — Шестой день ни крошки во рту, он без работы и я без работы, он болен и я больна и беременна. Так и решили: на тот свет вместе... Ещё
|
|
|
Однажды вечером я бездумно наблюдал его работу, положив подбородок на чертежную доску. Вдруг — я никогда не забуду отчаяния, на секунду исказившего его лицо — он рывком откинулся назад, с силой отшвырнул меня от стола, я упал, он ударился головой о стену.. Ещё
|
|
|
В марте 1933 года, когда я заканчивал свой первый класс, отец скончался. Я помню эту ночь. Отец хрипел, распростертый на постели. Взрослые по очереди держали его за руку, сидя на кровати. Обо мне забыли... Ещё
|
|
|
