|
И вот однажды дядя меня спросил: — А почему у тебя нет ни одной книги твоих стихов? У Пушкина сколько их было... и у Безыменского... А у тебя ни одной... Действительно, подумал я, ни одной, но почему? И эта печальная несправедливость так меня возбудила, что я отправился в Союз писателей... Ещё
|
|
|
В детстве я плакал много. В отрочестве — меньше. В юности — дважды... Второй раз я плачу сейчас здесь, в моздокской степи. Я несу командиру полка очень ответственный пакет. Черт его знает, где он, этот командир полка!... Ещё
|
|
|
Для чего я бреюсь? Вот уже три дня на передовой, и ни одного выстрела, ни одного немца, ни одного раненого. Для чего же я бреюсь? Вчера под вечер у входа в нашу землянку остановилась та самая красивая связистка. — Привет, — сказала она... Ещё
|
|
|
Я познакомился с тобой, война... Потерял я ложку, как дурак. Обыкновенная такая ложка. Алюминиевая. Почерневшая. С зазубринами. И все-таки это ложка. Очень важный инструмент. Есть нечем... Ещё
|
|
|
И когда небольшое затишье, я бегу на наблюдательный пункт. Я посмотрю хоть краешком глаза: а какое оно, наступление?.. — Птицы... — смеется Кузин. Я уже начинаю понимать, что это такое. Один из наблюдателей напяливает на палку свою шапку и поднимает над собой. И тотчас запевают птицы... Ещё
|
|
|
Помогите мне. Спасите меня. Я не хочу умирать. Маленький кусочек свинца в сердце, в голову — и все? И мое горячее тело уже не будет горячим?.. Пусть будут страдания. Кто сказал, что я боюсь страдать? Это дома я многого боялся. Дома. А теперь я все уже узнал, все попробовал... Ещё
|
|
|
Восьмой день бьют наши минометы. У нас уже трое ранено. Я их не видел. Когда вернулся на батарею, их уже унесли. Мы переезжаем с места на место, и у нас уже не то что землянок — путевых окопчиков нет. Некогда возиться. Это наступление... Ещё
|
|
|
Это, наверное, первая ночь, когда мы спим нормально. Мы лежим на полу покинутой хаты. Лежим на шинелях. Укрываться нельзя. Жара. Шонгин натопил печь. Нас набилось в хате с избытком... Ещё
|
|
|
Сколько ни хожу в штаб полка, сколько на Нину ни смотрю — она не замечает. А свои, штабные, говорят с ней просто: «Нина, дай кружку... », «Что, милая, устала?.. », «Давай покурим... », «Здорово, Ниночка! Вот и еще раз увиделись!.. » и обнимают ее... Ещё
|
|
|
А за нашей спиной вспыхивают рыжие кусты разрывов. И горячий ветер касается шеи. И в затылке противно ноет. Немецкая артиллерия отвечает все чаще и чаще. — Нащупали! — кричит кто-то. Я ношу и ношу мины... Ещё
|
|
|
С новых позиций мы ведем огонь по врагу. Три наших миномета рявкают куда-то через холмы. А я подношу и подношу мины. А ведь могло ударить в наш миномет. Не в первый, а в наш. И не подносил бы я мин... Ещё
|
|
|
Я кладу шинель на лавку. Гаснет синий огонек коптилки. Чья-то рука проводит по волосам моим. — Лезь ко мне, — говорит с печки тихий голос, — у меня тепло. — А ты кто? — Какая разница?.. Ещё
|
|
|
Мы едим гороховую похлебку, хлеба нет. Коля ест медленно. Изредка на хозяйку посматривает. А она сидит напротив. И тоже иногда на него глядит. И все. А я жду, что Мария вот-вот начнет смеяться... Ещё
|
|
|
... А какие ботинки носил я перед тем, как в армию ушел? Не помню. Или у меня были модные туфли шоколадного цвета и белый рант, как полоска прибоя? Или я об этом только мечтал? Наверное, носил я черные ботинки «скороходовские»... Ещё
|
|
|
Потом она сказала: — Мне жаль вас, мальчики. Вы думаете, это так просто — воевать? Войне нужны молчаливые, хмурые солдаты. Воины. Не надо шуметь. Мне жаль вас. И ты... — она кивнула на меня, — ты ведь ничего не умеешь еще, кроме чтения книжек. А там — смерть, смерть... Ещё
|
|
|
А перед комбатом стоит руки по швам Сашка Золотарев. — Значит, воровал чужое пшено? — спрашивает комбат. — Воровал, — вздыхает Сашка... Ещё
|
|
|
А когда я уходил, оркестр не играл. Была осень. Шел дождь. И мы с Сережкой Гореловым стояли на трамвайной остановке. И на нас были вещевые метки. А в кармане лежал пакет из военкомата. И в нем — наши направления в отдельный минометный дивизион. — Сами доедете, — сказал нам начальник второй части,... Ещё
|
|
|
Мы отправляемся на базу армии за минометами. Мы — это младший лейтенант Карпов, старшина, Сашка Золотарев и я. Карпов забирается к водителю в кабину, мы трое устраиваемся в кузове старенькой нашей полуторки... Ещё
|
|
|
Утром в комнате тишина. На Сашкином месте спит водитель. В доме никого нет. Надеваю шинель. Бегу к машине. Вокруг нее ходит с автоматом на груди Сашка. — А я? — спрашиваю я. — Что же ты меня-то не разбудил? — А ты спал — не добудишься... Ещё
|
|
|
— Смелый ты у меня какой, — смеется она. И проводит ладонью по моей голове. Мы выходим в тамбур. Я касаюсь ее плеча. Она отводит мою руку. Очень ласково отводит. — Не надо, — говорит она, — так лучше... Ещё
|
|
|