Настало время ехать в Москву искать место учебы. Я уже поговорил об этом с Лазарем Моисеевичем, и он сказал: “Жаль тебя отпускать, но ты правильно делаешь: молодым нужно учиться, двигаться вперед!” Истинно советский человек. Однако я завозился и отправился в Москву уже где-то в середине августа. Ночевал я несколько дней в общежитии авиационного завода (кажется “Тридцатого”), где работало много испанцев. В больших общежитиях всегда кто-нибудь отсутствует, и можно занять его место. Выпускалась тогда для молодежи такая брошюра “Куда пойти учиться”. Там я нашел “Художественно-ремесленное училище по специальностям: альфрейная живопись (художественная роспись стен), лепка и моделирование, краснодеревщики, художественная обработка камня, художественная штукатурка. Требуется справка об окончании 7 классов средней школы. Экзамены по рисунку и живописи”. Это мне подходило. Адрес: метро “Аэропорт”, улица… (сейчас это ул. Черняховского, а тогда, кажется, Инвалидная), дом № 9.
Выхожу на “Аэропорте” и тут же рядом вижу большую доску объявлений этого самого училища с подробными разъяснениями: трехлетнее обучение, день практики и день специальных общеобразовательных предметов (история, история искусств, рисунок и живопись, части здания, материаловедение). Но главное: трехразовое питание, полное обмундирование и общежитие для иногородних. Как раз для меня! Я направился по адресу, захожу в белое четырехэтажное здание училища и узнаю, что судьба в который раз идет мне навстречу: оказывается, это новое, только что образованное училище, с обустройством его немного запоздали, и экзамены начнутся только с 10 сентября. Однако приемная комиссия работает. представил справку, показал свои рисунки и живопись, меня записали. Вернулся в Орехово-Зуево, прожил там в безделье с полмесяца, затем вернулся в Москву, сдал экзамены в училище, устроился в общежитие и только тогда покинул незабвенное, ставшее родным Орехово-Зуево. Еще бы: там я получил “боевое крещение” в самостоятельную жизнь!
Поступил я на отделение резьбы по камню, но не совсем по собственному желанию: я хотел на альфрейное отделение, но так как я записался туда позже других, когда группа была уже набрана, последним в списке стали предлагать другие профессии. На краснодеревщиков тоже не было мест. Я выбирал между лепкой и моделированием, художественной штукатуркой и резьбой по камню. Выбрал резьбу — и очень рад, что так получилось.
Я давно заметил: меня судьба ведет. Почему я замешкался с приездом в Москву на учебу? Не знаю: ведь умел считать дни и месяцы. Почему благословенное мое училище запоздало с экзаменами — как раз к моему приезду и к моему благу? Почему учебных мест на альфрейщиков не оказалось? И какая разница, кто когда записался? По способностям к живописи должны были бы зачислять в эту группу по результатам экзамена, а в таком случае меня, без сомнения, взяли бы, что для меня было бы хуже. И во многих других случаях — всю жизнь — происходило со мной нечто подобное, как будто кто-то говорил мне оттуда: “Иди, куда тебя несет, не сопротивляясь и особо не рассуждая, — и все будет как надо”. А уж если я начинал самовольничать, идти против естественного течения событий, что-нибудь обязательно меня останавливало.
Где-то в конце второго года обучения из нашего Испанского центра мне принесли письмо, в котором незнакомый человек, хорошо знавший моего отца, известил меня о его гибели. Помню, что это меня не ошеломило, я как будто давно так и знал. Опечалился, конечно, и ночью, лежа в постели, во всех подробностях вспоминал о нем, о моей жизни в Орильесе.
Свободное копирование
