Вечером 8 июня лейб-гвардии Преображенский полк прибыл в Новый Петергоф. В этом живописном городе-парке жил царь со своей семьей и свитой. В разное время года Николай II пребывал в различных местах. В летние дни от петербургской духоты и жары выезжал в Петергоф. В осеннюю слякоть спешил в Крым. И только в зимние месяцы Романовы жили в столице или в Царском Селе.
Николая II я видел несколько раз. Внешне это был самый заурядный человек, среднего роста, с рыжеватой бородой и вихляющей походкой. Тот, кто не знал самодержца лично, мог свободно принять его за обыкновенного армейского офицера. Под глазами у Николая II отвисали большие мешки — признак пристрастия к спиртному. На портретах художники обычно эту деталь опускали.
Монарх приезжал в Красносельские лагеря. Объезд частей он всегда начинал с Преображенского полка, находившегося на правом фланге, и в частности с нашей роты, стоявшей первой. Однажды, направляясь к нам, Николай II, как обычно, сказал стоявшему в начале линейки дневальному:
— Здорово, братец!
Первогодок, увидев на плечах прибывшего погоны полковника, не долго думая, отчеканил:
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
Николай II усмехнулся (надо было «ваше императорское величество»), но ничего не сказал и вместе со свитой двинулся к полковому знамени.
Иногда он появлялся у нас часов в пять утра и приказывал горнисту играть тревогу. Начиналась суматоха. Солдаты быстро собирались, выстраивались и форсированным маршем шли к Красному Селу. Там было военное поле. Посреди него возвышался так называемый «царский вал». На нем беседка, в которой располагались семья Николая II и высшие сановники. Сам царь верхом на лошади занимал место у подножия насыпи и принимал парад войск. Все гвардейцы проходили с винтовками «на плечо», а павловцы
«на руку», будто устремлялись в атаку. Это отличие для лейб-гвардии Павловского полка было установлено, чтобы подчеркнуть его особые заслуги в войнах.
Николай II и его окружение упивались на этих смотрищах кажущейся военной мощью. Но русско-японская война, как известно, показала всем гнилость и бессилие российской империи. Теперь ее расшатывала еще и революция.
Усталые и хмурые, разместились преображенцы в казармах лейб-гвардии Уланского и в манеже Конно-гренадерского полков. В комнатах было по двадцать пять — тридцать коек. Матрацами солдат не обеспечили, спать пришлось по-походному: шинель в изголовье, шинель под себя, шинель на себя.
По огромному парку, раскинувшемуся на побережье Финского залива, разлилась тишина. Царские хоромы тщательно охранялись жандармами и тайной полицией, подвластными коменданту дворца обер-палачу революции 1905 года генералу Трепову.
Устраиваясь на отдых, гвардейцы и не подозревали, что находятся накануне небывалых за время всей истории своей части событий.
После поражения декабрьского вооруженного восстания в Москве революция не сразу пошла на убыль. Наоборот, многим из нас тогда казалось, что она только набирает силу. Борьба продолжалась и в городе и в деревне. Крестьяне выступали против помещиков. В промышленных центрах не прекращались стачки и забастовки. В Петербурге почти ежедневно проходили массовые митинги и демонстрации. Волнения захватывали и воинские части. В конце мая 1906 года в Кронштадте восстали военные моряки. Их выступление, поддержанное рабочими, имело ярко выраженный политический характер. Ходили слухи, что правительство предполагало послать нас на подавление кронштадтцев.
Преображенцы не желали больше выступать в роли жандармов.
Свободное копирование
