Так вот она, страна без прав и без закона!
Страна безвинных жертв и наглых палачей,
Страна владычества холопа и шпиона
И торжества штыков над святостью идей.
С. Надсон
В одно весеннее утро, когда я, как всегда, в конце смены зашел к медстатистику Головко с отчетом о движении больных по отделению, я заметил, что в коридоре конторы необычно много народа, среди которых был нарядчик, староста, надзиратели и какие-то незнакомые офицеры. При выходе из комнаты медстатистика, нарядчик остановил меня и направил в помещение бухгалтерии, уже плотно упакованное заключенными. О причине нашего задержания никто не знал. Нас продержали в тесноте и духоте больше часа. Затем нарядчик открыл дверь комнаты и зычным, как на разводе, голосом приказал:
- Выходи по одному!
Мы стали выходить. В коридоре прошли через строй офицеров, среди которых был и уполномоченный, и начальник режима, и надзиратели; несколько офицеров были, видимо, из Магадана. Кое-кого из заключенных задержали и отвели в одну из пустовавших комнат конторы, меня пропустили. Когда я вернулся в отделение, Анна Львовна была уже в своем кабинете и возмутилась моим долгим отсутствием. Видимо, она не была осведомлена о происшедших событиях...
Яков Соломонович после обхода больных сидел в кабинете врача и заполнял истории болезней, когда два офицера вошли к нему. Одним из них был оперуполномоченный Симановский, другой - незнакомый из Магадана. Симановский положил на стол ордер на производство ареста. Холодный пот покрыл лицо врача, лист бумаги расплылся перед его глазами. До освобождения Якову Соломоновичу оставалось полтора месяца!
- Так вызовите ее! - приказал уполномоченный.
«Кого ее?» - подумал Меерзон. И только тут пелена спала с его глаз. Это был ордер на арест Вали Бумагиной. Гора свалилась с его плеч, но он знал, что вскоре она навалится на другого, столь же безвинного, человека. Медленно пошел он в процедурную. Вали там не было. Меерзон послал меня за ней в палату. Валя делала перевязку больному и, как и я, ничего не подозревала. Закончив перевязку, Валя зашла в кабинет врача. Меерзон вышел. Валю тут же обыскали и увели.
На следующий день мы узнали причину арестов. Фельдшер психиатрического отделения Петр Елагин слыл в лагере неплохим поэтом. Писал в основном лирические стихи. Но были у него и стихотворения, признанные блюстителями закона и пролетарской нравственности крамольными. Арестовано в больнице было около десяти человек, обвинявшихся в распространении антисоветской литературы, в том числе Валя, врач Федор Ефимович Лоскутов, второй фельдшер психиатрического отделения Худяков. У Лоскутова работал фельдшером заключенный, живо интересовавшийся творчеством Елагина. Когда начались обыски и аресты, его перевели в другой лагерь Маглага. Поговаривали, что он работал во время оккупации у немцев в полиции, и считали, что и эта лагерная трагедия произошла по его доносу. Всех арестованных увезли в Магаданскую тюрьму (в «дом Васькова», как неофициально называли ее по фамилии первого начальника Севвостлага), и вскоре все они были осуждены на новые сроки заключения до десяти лет.
Свободное копирование
