Седьмое терапевтическое отделение - 1

   После грома, после бури,

   После тяжких мрачных дней

   Прояснился свод лазури,

   Сердцу стало веселей.

   Но на долго ль?..

   А. Плещеев

   Больница помещалась в бараках, расположенных недалеко друг от друга. Отделение, в которое я попал, состояло из двух длинных палат, соединенных широким дверным проемом; процедурной, в которой посуточно дежурили фельдшера; кабинета заведующей отделением - вольнонаемного врача Белявской и небольшой комнатки, в которой жил помощник врача Казимир Казимирович Заславский. В этом же бараке находился раздаточный пищеблок, вещевой склад, кубовая и уборная. К бараку были подведены водопроводные трубы, но канализации не было. Ее заменяли выгребные ямы. В кубовой кипятили воду, раздевались и одевались выздоравливающие больные, для укрепления здоровья которых полезен был непродолжительный физический труд на свежем воздухе - пилка дров, а зимой и уборка снега. Здесь же принимали больных, поступавших в отделение, и одевали заключенных, выписывавшихся в рабочую зону лагеря или в ОП (отдыхающую палату). К бараку больничного отделения примыкал сарай для дров. Там же находились пилы, топоры, лопаты и другой инвентарь, необходимый в хозяйстве.

   Попав в больницу, я был поражен чистотой и порядком, которого ранее не видел в лагерях. По обеим сторонам широкого прохода сверкали белизной кровати. Матрацы, подушки с наволочками, простыни, одеяла, полотенца, чехлы на спинках кроватей - все как у людей. В белых халатах и косыночках неслышно двигались по палатам очаровательные феи - хозяйки нашего терема: санитарки, сестры милосердия, врач. Белизной сверкал дощатый пол, ежедневно вымытый и раз в неделю выскобленный ножами. И блаженное настроение переполнило наши души. Хотя для нормальных людей это должно было показаться обычным, но для заключенных, прибывших с приисков и находившихся там в первобытном состоянии, все было невероятным. Никаких поверок, надзирателей, охраны. Мы знали, что здесь нас не будут материть, бить, заставлять работать. Неужели мы, заключенные, «фашисты», имеем право на это, хотя бы и временно? Казалось, что мы попали в другой мир и это вовсе не лагерь.

   Значительная часть больных были доходягами с приисков с диагнозом «полиавитаминоз». Лечение их состояло в отдыхе, лучшем, чем на приисках, питании и в накачивании витаминами. Несмотря на то, что и здесь были в ходу стланик и дрожжи, дополнительно больным вводили внутривенно витамины «С» - антицинготный, а некоторым и «РР» - против пеллагры. В чистом виде аскорбиновой и никотиновой кислоты в больнице не было, но врачи убедились, что их с успехом могут заменить растворенные в дистиллированной воде таблетки витаминов. Профильтрованный, стерилизованный раствор их вводили внутривенно почти всем больным в течение 10 - 15 дней. У новичков брали на анализ кровь и мочу, многим просвечивали рентгеновыми лучами грудную клетку. Туберкулез был частым спутником колымских лагерей. Скудное, неполноценное питание и изнурительный труд в условиях Крайнего Севера способствовали резкому снижению сопротивляемости организма инфекции и уменьшению гемоглобина в крови до 40 - 50 процентов от нормы. В первые дни я блаженствовал на койке, почти не вставая с нее. Но вскоре отеки на ногах у меня спали, и я стал чувствовать себя значительно лучше, хотя вес мой еще снизился. В дальнейшем я начал постепенно поправляться и лежать целый день в постели уже не мог.

   В отделении было около ста больных, значительная часть из них - бестемпературных, «легких». Кроме вольнонаемной заведующей и ее помощника, отделение обслуживали две фельдшерицы, два санитара и две санитарки. Старший санитар ведал хозяйством отделения, получал в хлеборезке хлеб, на кухне - суп и кашу, разливал их по мискам. Кроме общего стола, предназначенного для большинства питомцев нашего богоугодного заведения, некоторые больные - с заболеванием желудочно-кишечного тракта, почек, сердца, получали питание со щадящей диетой, бессолевой или безводный стол. Кому не запрещал врач, после обеда санитарка разливала в миски по черпаку горячего кипятка. В него больные крошили свой белый, из американской муки хлеб, приготовляя популярную в лагере тюрю. Она заполняла желудок, согревала тело и вызывала ощущение сытости.

   Днем работал еще «наружный санитар», уже немолодой мужчина. Он помогал старшему санитару приносить еду из кухни, заливал бачок для кипячения воды, пилил и рубил дрова и топил печи. Дрова заготавливали бесконвойные заключенные в четырех километрах от больницы и в грузовиках привозили на дровосклад, в отделения больницы, в жилые бараки. Две санитарки, так же как и медфельдшера, дежурили по суткам: убирали помещения, разносили пищу, ухаживали за тяжелобольными. Среди санитарок было много западных украинок и литовок - трудолюбивых, аккуратных и чистоплотных. Их всегда охотно брали врачи. Работы было много. Часто санитарам помогали легкобольные: убирали снег вокруг отделения, пилили дрова, драили ножами полы, приносили подкладные судна тяжелобольным. С некоторыми из таких больных обслуге было жалко расставаться, и заведующая не спешила выписывать их в зону.

   Периодически группа врачей во главе с начальником больницы обследовала отделения, контролируя их санитарное состояние. Члены комиссии выискивали укромные места и носовыми платками проверяли наличие в них пыли. Даты проверок по негласным каналам были заранее известны обслуживающему персоналу больницы, и санитарки и фельдшера готовились к ним с особым усердием.

   Зимой в этом районе Магаданской области наметало много снега, и больница выглядела как снежный городок. Между зданиями и бараками, к дверям и окнам их, были проложены широкие и узкие проходы в массиве снега, высотой в рост человека и выше. Частично снег вывозили за пределы лагеря, но машин обычно не хватало, и заносы снегом не прекращались до мая, когда за работу принималось солнце.

   Помощник врача Заславский, числившийся старшим фельдшером отделения, в сущности, был врачом. Его арестовали, когда он заканчивал последний курс мединститута; и сейчас он стажировался, чтобы в дальнейшем перейти на самостоятельную работу врача-ординатора отделения. Для заключенного это было жизненно важным, и работу свою он выполнял с большим прилежанием, сопровождая врача почти во всех обходах больных, выстукивая и выслушивая сердца их и легкие, пальпируя органы брюшной полости.