Всюду деньги, всюду деньги,
Всюду деньги господа!
А без денег жизнь плохая,
Не годится никуда!
Деньги есть и ты, как барин,
Одеваешься во фрак,
Благороден и шикарен,
А без денег - ты червяк!
Из блатной песни
Бригадир Зубрин и дневальный Иван Ромашкин или, как его называли на прииске, Ромашкан пользовались авторитетом среди местной воровской элиты. Ромашкин ранее был бригадиром, но сейчас ему оставалось несколько месяцев до освобождения из лагеря, и он уступил бригадирство Зубрину, у которого был двадцатилетний срок за лагерный бандитизм. У Ромашкина были всегда помощники из освобожденных от работы з/к, которыми он распоряжался в полной мере. К воровскому клану относился и один из горных мастеров, и помощник Зубрина, выходивший на работу обычно в ночную смену, и еще несколько человек из окружения бригадира, которым по воровским законам должна была быть обеспечена легкая, как правило, административная работа и хорошее питание.
Иногда в нашем бараке появлялись староста, нарядчик, другие бригадиры; играли в карты, вместе жрали, обсуждали свои воровские дела. Часто воры собирались в кабинках нарядчика или старосты. Все придурки были по лагерным меркам хорошо одеты, имели «мышей», «шестерок», выполнявших значительную часть их работы и служивших им дневальными, истопниками, были у них на побегушках, числились какими-то рабочими, кормились со стола своих хозяев. Хотя они и были «рабами» своих хозяев, но работяги из забойных бригад им часто завидовали, так как работа у них была легкая и они не голодали.
Зубрин часто упрекал нарядчика:
- На хрена ты мне всучил этих доходяг? Одна морока с ними.
- Я поступил честно. Всем бригадирам понемногу. Не могу же я тебе одних здоровяков направлять!
У воровской лагерной верхушки был открытый кредит в столовой, каптерке, хлеборезке, но были и другие, более существенные возможности держать себя в форме. Во время ежесменного съема золота со шлюзов, кроме съемщика, должен был присутствовать горный мастер и охранник. Горного мастера обычно брали в долю, вохровца усаживали у костра заваривать чифир, открывать бутылку и консервную банку. Чтобы притупить бдительность охранника, блатные нередко снабжали его куревом и деньгами. А тем временем съемщик металла «отначивал» часть золотого песка в пользу бригадира и его соратников. Недополученный в золотоприемной кассе металл уходил «налево» и через вольнонаемных блатных совершал круг: золото - деньги - товар.
Воры низшего ранга не имели таких возможностей, но тоже норовили урвать лишний кусок. Особенно в этом преуспел машинист насоса Волков. Обычно он разжигал костер возле зумпфа, у которого собирались бригадир и его помощники, заваривал чифир и поэтому был близок к начальству. Об этом знали заключенные, но в действительности никакого влияния на них он не имел и доверием не пользовался. Волков присматривался к новичкам и, если видел у кого-либо хорошую вещь, которую тому удалось провезти через все этапы, неизменно подкатывался к нему, выражая сочувствие и обещая помочь устроиться на легкую работу, на которую фраер просто так претендовать не мог; или предлагал выгодно обменять добротную вещь на продукты, или просто выпрашивал пайку «в долг». Некоторое время ему удавалось обманывать легковерных зэк», но, в конце концов, о его промыслах, осуществляемых в своем же бараке и без ведома воровской общины, узнали Зубрин и Ромашкин. Особенно возмутился дневальный выманиванием паек, которые работяге дал за работу бригадир; и свою бурную деятельность по изъятию «излишков» у доверчивых фраеров Волкову пришлось прекратить.
Свободное копирование
