На следующий день, на одной из стоянок поезда пришли конвоиры и сказали, что нары придется убрать, чтобы использовать их в качестве дров для приготовления пищи. Под руководством сержанта нары, с такой любовью сооруженные строителями, были разобраны, и брусья и доски исчезли за дверями вагона. Так поступили в этот день и в остальных двадцати вагонах. Куда дели лесоматериал, никто не знал. Мы решили, что хозяева поезда провернули свой бизнес, так как трудно было представить себе, что для приготовления пищи понадобилось столько лесоматериала. Руководство этапа знало, что обратно из Сибири или с Дальнего Востока в Москву и Киев заключенных не повезут и нары в вагонах никому не понадобятся, а мы протестовать не будем, да и жаловаться в пути было некому. Блатные теперь разделились на две группы и заняли торцевые части вагона. В ногах у них расположились воры низшего ранга. Остальные обитатели плотно разместились в средней части вагона, заняв около трети его. Теперь приходилось головы класть на ноги соседа.
На следующий день, опять из-за отсутствия дров, убрали печурку, и места в вагоне немного прибавилось. Вероятно, и печки наши были изъяты вояками в качестве военных трофеев и использованы в коммерческих целях.
Каждый вечер конвоиры заставляли нас раздеваться догола и обыскивали одежду, а затем обстукивали вагоны снаружи и изнутри тяжелыми деревянными кувалдами, проверяя надежность стенок, полов и крыш наших передвижных камер. И все же в одном из вагонов узники совершили побег. Возле параши беглецам удалось выломать доску и ночью на ходу выскочить из вагона. Это не скрылось от бдительных глаз конвоиров: раздалась пулеметная очередь (на крыше последнего вагона был установлен прожектор и пулемет), и поезд остановился. Одного мертвого, двух раненых погрузили в поезд. Обыски и простукивание вагонов ужесточились.
У блатных был запас провизии, и на нашу еду они не посягали. В вагоне воры изготовили несколько колод карт, используя для этой цели пронесенную бумагу, грифель чернильного карандаша и клейстер, приготовленный из пережеванной мякоти хлеба, трафареты для нанесения на карты рисунка. Иногда при обыске конвоиры находили карты и отбирали их, но, как по мановению волшебной палочки, в тот же день появлялась новая колода. Целыми днями урки играли в карты, боролись между собой, разминая затекшие от безделья мускулы, вспоминали свои похождения. Под стук колес старый вор запел заунывную блатную песню:
Опять по пятницам дадут свидания,
Опять по пятницам плохие сны,
Опять по пятницам пойдут гадания
И слезы горькие моей жены.
Но знаю, знаю я и без гадания
Дорога дальняя ждет впереди,
Дорога дальняя, тюрьма центральная,
Вагон столыпинский и часовой.
Прощай, любимая. Больше не встретимся.
Меня, несчастного, не станешь ждать.
Умру я в лагере, умру, любя тебя, -
Твоих красивых глаз мне не видать.
Свободное копирование
